Александр Тамоников - Пуля для карателя

Наступление на повстанцев велось колоннами. В захваченных районах совершались массовые казни мирных жителей. В Старом городе творилось что-то непотребное. Доведенные до отчаяния люди уже призывали повстанцев к сдаче. Пошла толпа на своих же, люди срывали польские флаги, разбирали баррикады. Фанатики-повстанцы открыли огонь по своим. Старый город пал полностью, а выжившие бойцы АК ушли через подземные каналы.

Красная армия увязла в позиционных боях. Потери в частях были катастрофические. Отстали обозы, отстала тяжелая артиллерия. Поддержки с воздуха не наблюдалось — 16-я воздушная армия еще не перебазировалась на новые аэродромы. Во многих местах штурмовые группы даже не вышли к Варшаве, завязли на подступах. Немцы постоянно наносили контрудары. За Вислу повстанцы не переходили. А ведь могли бы захватить мосты и овладеть районом Прага, ударив по немцам с тыла. Это стало бы хорошим подспорьем для 2-й танковой армии — и как знать, куда повернула бы тогда история. Но в расчеты эмигрантского правительства такое не входило, о жизнях соотечественников в Лондоне не думали. В Варшаве продолжалась мясорубка. Дольше всех держались районы Жолибож и Мокотув (южный городской район вдоль Вислы). Там восставшим удалось отвоевать приличные территории и даже организовать на них некое подобие мирной жизни. Власть перешла к польской администрации, работали оружейные мастерские, издавались боевые листки и целые газеты, работало радио и почта. Президентом города был назначен Марцелий Поровский. Работал даже кинотеатр на улице Златой, где несколько раз крутили документальные хроники восстания, снятые и смонтированные самими повстанцами. Впрочем, мирной эта жизнь была с большой натяжкой. Немцы обстреливали кварталы, сжимали кольцо, теснили повстанцев. Люди сотнями гибли под развалинами. Улицы были переполнены беженцами — люди жили в руинах, подвалах, не было воды, начинался голод, возникали угрозы эпидемий — из-за невозможности хоронить трупы, которые неделями лежали на улицах…

Иван спохватился — пора. Что-то не так, протянул резину! Послышался шум моторов, и на дорожке, перегородив проезд другим машинам, остановился грузовик «MAN». С бортов сгружались солдаты с карабинами. Форма вроде бы немецкая, серо-зеленые гимнастерки, кирзовые сапоги, пилотки, только физиономии — славянские! В петлицах — перекрещенные карабины… Дыхание перехватило. Не может быть! Так быстро? Пропали все, пропал майор Гайдрих — и взбешенный Ритховен (которого в тот час явно не было в здании) отдал приказ взломать запертый кабинет Венцеля? Уже неважно, маловероятно, что каратели (из тех, что оказались под рукой) прибыли не по его душу. Он попятился от окна. Все на себе, включая офицерский ранец. Отделение солдат строилось в шеренгу, покрикивал офицер. Инструктаж зачитает, и вперед. Сделав постную мину, Таврин покинул свое жилище, шагнул в коридор.

— Прошу прощения, фрау Киттель… — извинился он, переступив через швабру, совершающую возвратно-поступательные движения.

— Уже уходите, господин Венцель? — прокряхтела пожилая женщина. — А как же отдохнуть, поспать часок-другой?

— Некогда отдыхать, фрау Киттель, некогда, дела, заботы, служебные надобности… — бормотал Иван, пятясь по коридору. — В раю отдохнем, там точно времени будет вдоволь, там же и выспимся…

Рая нет — это он точно знал. Как и бога — иначе не допустил бы такое безумие, как приход Гитлера к власти. А если бог есть и допустил — то он весьма своеобразный товарищ… Иван повернул в короткий коридор за третьей по счету дверью, тот выходил в маленький тамбур, за ним — черный ход, традиционно запертый. Между безопасностью и пожаром местная администрация выбирала безопасность. Но он плевать хотел на запертые двери! Усталость в организме — подавляющая. Таврин безмерно устал на этой дикой работе. Постоянно начеку, голова должна работать, как у всех физиков-ядерщиков, вместе взятых, постоянные маневры между Сциллой и Харибдой, между тем, что морально допустимо и в корне неприемлемо… Почему выспаться можно только на том свете? Почему на этом нельзя?! Дверь, как водится, оказалась запертой. Короткий нож с массивной рукояткой уже в руке, Иван оглянулся, выдрал скобу замка, посыпались шурупы. Этот вариант он предусматривал, все изучил. В коридоре никого, только швабра фрау Киттель хлестала по полу, словно банный веник…

Иван вышел из задней двери с таким видом, будто совсем не грешен, подкинул ранец, поправляя лямки, прошел по затоптанной дорожке мимо кустов, уперся в забор, отправился вдоль последнего, огибая свой «кондоминиум». Гуляющих здесь не было, не время гулять. В нескольких кварталах на север надрывно грохотал крупнокалиберный пулемет. Длинная очередь — тишина. Снова длинная очередь — тишина. Расстреливали людей мелкими партиями? Сзади все было тихо, но впечатление оказалось обманчивым. Через несколько минут он уже стоял за деревьями напротив своего дома и тоскливо наблюдал за происходящим. Выходить на улицу Обожна как-то не хотелось — у тротуара выстроились в ряд несколько мотоциклов. Что они там делали, неизвестно, имели ли отношение к «поисковой операции», тоже, но Иван решил не лезть на рожон. Он закурил, наблюдая за происходящим из глубины сквера. Люди в форме удалились в здание, пока не появлялись. Потом по одному стали выходить, несколько человек припустили вдоль дорожки. Объявился офицер со злобной миной, что-то втолковывал растерянному фельдфебелю. Сомнений не осталось — ясно, по чью душу явились каратели сводного полка «РОНА», возглавляемого оберштурмбаннфюрером Фроловым…

Это были именно они. Петлицы частей коллаборационистов плюс шевроны на рукавах: стилизованный под немецкий Георгиевский крест. Часть подлежала переброске на запад из района Варшавы, расформированию, но, похоже, немцы не спешили, продолжали использовать в своих целях этих редкостных головорезов. Явление примечательное, настолько мерзкое, что даже небезызвестный генерал Власов, самый знаменитый перебежчик этой войны, старался держаться от него подальше. Комбриг Бронислав Каминский, уроженец Витебской губернии, учился в Петроградском политехническом институте, в годы Гражданской войны служил в Красной армии. Что характерно, член ВКП(б). Вернувшись после армии, доучивался в химико-технологическом институте, работал на химзаводе, был ярым сторонником вхождения Польши в состав Советского Союза. В 30-е годы критиковал коллективизацию, за что вылетел из партии, подвергался аресту за принадлежность к «Русской Трудовой партии», отбывал сибирскую ссылку. Затем трудился технологом на спиртовом заводе. Ходили слухи, что его завербовал НКВД под кличкой «Ультрамарин», хотя он всячески это отвергал, ссылаясь на происки недоброжелателей. Был направлен на поселение в Локоть Орловской области, до войны опять трудился на производстве спирта. Война, неожиданный зигзаг в карьере — и вот он ярый противник Советской власти, обер-бургомистр Локотского округа самоуправления, гроза тамошних партизан и убежденный союзник фашистов. В 42-м сформировал свою первую бригаду «РОНА» (Русская освободительная национальная армия) — оборонял свой уезд от набегов партизан и отрядов НКВД. Даже пользовался авторитетом у населения. При этом был предельно жесток, беспощаден, поощрял грабежи и сам ими не гнушался. «РОНА» успешно воевала против партизан и мирного населения, истребляла цыган, охраняла немецкие коммуникации в преддверии Курской битвы. Летом 43-го вместе со всей своей бандой он перебазировался в родную Витебскую губернию, где снова наводил страх на население. В марте 44-го его отряды переименовали в Народную бригаду Каминского, потом она стала штурмовой бригадой «РОНА», потом — 29-й Ваффен-гренадерской дивизией СС. Везде, где появлялась эта часть, кровь текла рекой, не оставалось ничего живого. Каминский лично встречался с Гиммлером, получил звание бригаденфюрера, Железный крест первой степени — из рук самого рейхсфюрера. 4 августа полк Ивана Фролова, входящий в дивизию, вошел в Варшаву для подавления восстания. Каминский контролировал своих людей. Жестокость проявляли чрезмерную, даже немцы диву давались. Только за один день, 5 августа, головорезы Каминского уничтожили 15 тысяч мирных жителей — расстреливали из пулеметов, вешали, жгли. Грабежи, массовое пьянство и изнасилования стали нормой. С мародерством в рядах бригады никто не боролся — напротив, Борислав Владиславович его всячески оправдывал и поощрял. Массовые расстрелы во дворах варшавских улиц уже никого не удивляли. В расположение бригады постоянно вывозилось награбленное добро. Воевали эти подонки тоже неплохо — именно они выбили восставших из районов Охота и Висла, успешно штурмовали Редут Калишского, здание Табачной монополии…