Леонид Головнёв - Чары Клеопатры

По застывшей улыбке на ее лице Клеопатра догадалась о ее состоянии. Улучив минутку, она подошла к Лене и увидела, что много заготовок для одежды безнадежно испорчено.

— Лена, — тихонько позвала Клеопатра, но девушка не откликнулась. Она положила ей руку на плечо, чтобы привлечь внимание. Плечо показалось твердым, как бы одеревеневшим.

«На разных людей наркотик, по-видимому, действует по-разному», — подумала Клеопатра. В том, что это именно «феня», а не какой-нибудь другой наркотик, она нисколько не сомневалась: у бывшей хозяйки наркосиндиката на эти вещи глаз наметанный.

Клеопатра огляделась, ища помощи. Взгляд ее уперся в Нинель, которая прохаживалась в дальнем конце цеха. Клеопатра подбежала к старосте камеры и коротко рассказала, в чем дело.

— Как ее привести в себя, пока начальство не заметило? — спросила она.

— Ленка всегда под кайфом. Пойдем посмотрим, — ответила Нинель.

Пока Клеопатра отсутствовала, Лена умудрилась сунуть палец под скальпель для разрезания ткани. Нож отхватил полпальца, кровь из раны хлестала на груду испорченных заготовок, но даже боль не привела Лену в чувство: она тупо смотрела на кровь и продолжала улыбаться.

Нинель, не раздумывая, дала Лене пощечину. Девушка вздрогнула. Широко раскрыв глаза, с ужасом смотрела на дело своих рук.

Она принялась судорожно ковырять панель управления, чтобы остановить машину, но руки дрожали, пальцы тыкали куда попало. Где-то в недрах дорогой импортной машинки что-то жалобно хрустнуло, лезвие шмякнуло о твердую поверхность швейного столика и сломалось.

— Запорола, падла, — прошипела Нинель и со всей силой ударила Лену кулаком в лицо, разбив нос. Из глаз девушки потекли слезы.

— Встань, сволочь, — негромко скомандовала Нинель, чтобы не привлекать внимания. Лена поднялась.

— Ты что же делаешь, сука? Машину запорола. А кто платить будет?

— Я… сознание потеряла…

— Сколько раз говорила — не принимай «колеса» на рабочем месте.

— Я в последний раз.

— У тебя все разы — последние. Ну-ка, пойдем в сортир поговорим.

Лена отказывалась идти в туалет, как она догадывалась, на расправу. Нинель тянула ее за руку — девушка изо всех сил упиралась. Она взяла одну из изуродованных рубашек и обмотала окровавленный палец.

— А ты чего стоишь? — перекинулась Нинель на Клеопатру. — Бери ее за вторую руку, потащим вместе.

Клеопатра замешкалась.

— Ну! Кому говорю?! — прикрикнула на нее Нинель.

Клеопатра взяла Лену за другую руку, и они вдвоем потащили девушку в туалет. Там было несколько женщин. При появлении живописной троицы их словно ветром сдуло: видимо, расправы здесь были привычным явлением, никому из них не хотелось быть втянутыми в конфликт.

Когда они остались втроем, Нинель без лишних слов начала избивать Лену. Девушка пыталась защищаться, бормоча какие-то оправдания, а Нинель свирепела все больше.

— Оставь, с нее достаточно. — Клеопатра попробовала остановить старосту камеры.

— А ты не лезь не в свое дело! — огрызнулась Нинель. Похоже, она испытывала от мордобоя удовлетворение.

— Убьешь ведь ее.

— Тебя не касается. — Она с силой оттолкнула Клеопатру, так что та едва удержалась на ногах.

— Касается.

— Знаешь присказку, — хищно усмехнулась Нинель, обнажив желтые прокуренные зубы. — Два в драку, а третий — в… сторону.

Под градом ударов Лена упала на колени, закрыв лицо руками. Затем повалилась на грязный пол. Нинель принялась избивать ее ногами, выбирая наиболее уязвимые места. После удара по почкам Лена слабо охнула и схватилась за поясницу, открыв на мгновение лицо, куда Нинель и двинула изо всей силы носком сапога. Лена ойкнула и откинулась ничком. Губы ее были размозжены.

Несомненно, озверевшая Нинель потеряла над собой контроль, не задумывалась о последствиях.

— Хватит, — решительно сказала Клеопатра и встала между распростертой Леной и Нинелью.

— Ты кто такая, чтобы мне указывать?! — пришла в ярость Нинель.

— Неважно.

— Может, там, на воле, ты чего-то стоила, а здесь ты — ничто, тля навозная.

Нинель попыталась оттолкнуть Клеопатру, больно ударила ее в грудь, в самое чувствительное место — там с некоторых пор появилось какое-то уплотнение, которое беспокоило Клеопатру, особенно по ночам. Клеопатра пришла в ярость и дала Нинель сдачи. Та опешила от такой дерзости, а затем с удвоенной злобой накинулась на защитницу.

Нинель была крупнее ее и на порядок сильнее. Но ей, с ее грубой силой, наводящей ужас на провинившихся товарок из камеры, нечего было противопоставить изощренным приемам Клеопатры.

Дверь туалета время от времени приоткрывалась и тут же захлопывалась. Столпившиеся за ней женщины не решались войти.

Наконец запыхавшиеся и обессилевшие противницы прекратили сражение.

— Прощайся с жизнью, Клёпа, — прохрипела Нинель. — Тебе жить до отбоя.

— Не пугай, я пуганая, — ответила Клеопатра.

— Я не пугаю, а предупреждаю, — неожиданно холодно произнесла Нинель. — Ты просто дура. И кой черт дернул тебя защищать эту лярву?

— Ты убила девочку. Убила ни за что.

— Девочку? — Глаза Нинель налились кровью. — А ты знаешь, что это за девочка?.. Она убийца. Она отравила свою подружку, решив, что та гуляет с ее мужем.

— А ты откуда знаешь?

— Не твое дело.

— Ты не судья, ты сама убийца.

— У нас здесь свой суд. Скорый, но справедливый.

Обе, не сговариваясь, подошли к Лене, которая продолжала лежать в прежней позе.

— Кончилась, — сказала Клеопатра.

— Такие быстро не издыхают, — уверенно произнесла Нинель. Она набрала под краном пригоршню холодной воды и плеснула в лицо Лены. Та не пошевелилась. Нинель несколько раз пнула ее ногой, затем довольно умело стала делать ей искусственное дыхание, став на колени. После чего достала крохотное зеркальце, запрятанное где-то в недрах ее робы, и поднесла к губам Лены.

— Видишь? Дышит, сука. Все в порядке, — удовлетворенно проговорила она, пряча зеркальце.

Клеопатра ждала вечера не без внутреннего трепета. После драки с Нинелью она решила было обратиться к Залесской и, рассказав обо всем, попросить защиты. Но, поразмыслив, отказалась от этого намерения. Сама кашу заварила, сама и будет расхлебывать. Ну а кончится плохо, не удастся расхлебать — сама виновата.

Нинель удивилась, увидев слабую улыбку на губах Клеопатры, шагавшей рядом с ней строем в камеру. «Молодец, баба. Умеет себя держать в руках», — подумала Нинель и решила, когда Клеопатра уснет, придушить ее подушкой, чтобы не было следов насилия. Но новенькая — баба не простая. С ней так легко не справишься. Может, пригласить на помощь Анфиску и Зою? Они, конечно, с радостью согласятся помогать, но очень уж неохота посвящать в свои планы посторонних.