Евгений Сухов - Резидент

— Нет, — уныло произнес диверсант. — Обер-лейтенант Даллингер.

— Из абверкоманды-102?

— Да.

— Мой старый знакомый! И за что же он нас так не любит? Мы к нему со всей душой, а он к нам все непрошеных гостей засылает? Все насолить нам хочет. Как-нибудь спрошу при встрече. А такая встреча, будьте уверены, обязательно состоится! Как твое настоящее имя?

— Иван Бойко.

— В какой абверовской школе учился?

— В Луккенвальде. В разведывательно-диверсионной школе.

— Кто начальник школы?

— Капитан Куппер.

Разведывательно-диверсионная школа Луккенвальда располагалась на окраине Берлина, входила в число лучших. Против советских контрразведчиков играл весьма серьезный противник, умевший подготавливать хороших агентов для ближнего и глубокого тыла Красной армии.

— Как ты оказался на нашей территории? Прошел через линию фронта?

— Да.

— Сколько с тобой было человек?

— Всего нас было четверо, — негромко заговорил Бойко. — Мы перешли через линию фронта в районе села Стрельники. Проводником у нас был доверенное лицо обер-лейтенанта Даллингера. Один старик….

— Откуда он?

— Знаю, что из местных. О себе он ничего не говорил, сказал, что из местных. Обмолвился как-то о том, что еще пацаненком по округе бегал. Служит агентом-проводником на этом участке.

— Что было дальше?

— Как только мы оказались на советской территории, старик указал нам направление, куда нужно идти, а сам вернулся обратно.

— Как он выглядел?

— С виду неприметный обыкновенный старик, с седой бородой по самую грудь. На вид лет семьдесят — семьдесят пять. Высокий, худой, слегка сутулый. Здесь таких много. По выговору он украинец. Сотрудничает с бандеровцами. У немцев на советской территории очень серьезная агентура.

— Ты его раньше встречал?

— Никогда.

— Что за люди с тобой были?

— Их я тоже видел впервые. Встретились только в самолете. Как их звать и кто они по званию, я не знаю.

— Как они были одеты?

— На них были маскхалаты.

— Что ты о них знаешь?

— Знаю, что все они украинцы. Учились в разведывательно-диверсионной школе в Кринице, это в ста километрах от Кракова.

Об этой школе Романцеву тоже было известно: обучение в ней было поставлено серьезным образом, а сама школа была законспирирована под лагеря трудовой повинности.

— Вещмешки у них были тяжелые?

— Да, — ответил Бойко.

Капитан со старшиной переглянулись. Значит, в вещмешках у диверсантов вполне могли быть тыловые шашки с запалами.

— Твое предположение, их задача — совершить диверсию?

— Думаю, что да.

— Куда они могли направиться?

— Я не знаю. Мы об этом не разговаривали, у них свое задание, а у меня свое.

— В чем заключалась твоя задача?

— Я должен был легализоваться через запасной полк. Узнать состав прибывающих: их возраст, национальность, род деятельности, из каких они мест. Сообщить о технике, идущей на передовую — командование особенно интересовало тяжелое вооружение и зенитные установки, — а затем должен был вернуться в расположение абверкоманды-102.

— Когда именно?

— Максимальный срок «командировки» — полтора месяца.

— Каким образом ты сообщишь проводнику о своем решении вернуться назад?

— В расположении запасного полка находится бывшая помещичья усадьба.

— Это рядом со штабом дивизии?

— Да. В саду сохранилась каменная беседка, под скамьей в консервной банке я должен оставить закладку резиденту. Как мне сказали, место тихое и неприметное.

Тимофей невольно усмехнулся: действительно неприметное, в последний раз он сидел там на гранитной скамейке, когда писал отчет.

— Ты его знаешь в лицо?

Бойко отрицательно покачал головой:

— Даже не представляю, кто это. Но обер-лейтенант Даллингер сказал, что он меня знает.

— А ты попытайся!

— Возможно, что где-то пересекались во время подготовки. Например, меня могли показать ему на территории абверкоманды-102 под каким-нибудь предлогом. У немцев такие вещи практикуются.

— Вы были на одной территории и ты его не знал?

— Агенты, имеющие наиболее важное задание, готовятся по индивидуальной программе. Их держат изолированно от курсантов и преподавателей.

Конспирация что надо! Тимофей нервно раздавил выкуренную папиросу о стеклянную пепельницу, едва ли не до самых краев заполненную окурками.

Дело значительно усложнялось. Можно было бы подкараулить резидента и взять его в тот самый момент, когда он захочет извлечь закладку. Но в этом случае Зеленчуку придется предоставить значительную свободу, что является большим риском. Присутствует большая вероятность, что он попытается перехитрить приставленных к нему контрразведчиков и вернуться к немцам. А еще опытный резидент может рассмотреть скрытую опеку, что окончательно спугнет его и заставит в дальнейшем действовать куда более осмотрительно. Значит, придется придумать что-то иное.

— Опиши внешность диверсантов, что были с тобой. Назови их особые приметы!

— Один из них был высокий, долговязый, я понял так, что именно он командир группы. Он самый старший из них, лет сорок будет. Второй — коренастый, широкоплечий. Шея во-от такая толстая, — показал Бойко пальцами. — Третий, радист, самый молодой из них, худощавый, скуластый. Никаких особых примет не заметил… Но вот советскую власть ненавидят люто! Это у них в крови! Насколько я понял, все трое бандеровцы, прошли подготовку в диверсионном лагере. Хотели основательно пошуметь в советском тылу, как один из них выразился, «чтобы москалям на том свете икалось!». Что еще можно сказать… На местности ориентируются хорошо. Возможно, они откуда-то отсюда или им приходилось бывать здесь раньше.

— Не сказали, когда именно должны совершить теракт?

— Про теракт они не говорили что-то конкретное. Просто как-то обмолвились, что после дела уходят в другой квадрат на соединение с УПА.

— С какой целью?

— Повстанцы готовят какую-то крупную диверсию.

— Куда именно они направились, покажи на карте.

Вытащив из планшета карту, Тимофей аккуратно расправил ее. Некоторое время Бойко внимательно разглядывал карту, вчитывался в название местности, потом уверенно ткнул пальцем:

— Вот сюда они пошли! — и вдруг спросил с надеждой: — Меня помилуют?

Немецкий агент указал сорок третий квадрат, через который проходила железная дорога. Получается, что диверсанты собираются подорвать железнодорожный состав. Этот район — наиболее уязвимое место с точки зрения охранения, а значит, наиболее благоприятный для теракта на железной дороге. Залесенный, неспокойный, и в нем постоянно случаются стычки с бандеровцами, чувствующими себя в деревнях и в селах едва ли не полновластными хозяевами.