Евгений Сухов - Резидент

По логике вещей следовало, что диверсант должен объявиться у нее в доме, когда она будет в одиночестве, чтобы не застать свидетелей. Вечерами через светящееся окно было видно, что ефрейтор Егорова ведет себя спокойно, ничем не озабочена, ходит по горнице, что-то шьет и даже вышивает. В общем, занимается обычными женскими делами, на которые даже на фронте у девушки остается немного времени. Затем, не утруждая себя долгим бодрствованием, Лариса ложилась спать, затушив керосиновую лампу.

Вместе со всеми заступал на дежурство и Романцев. Однажды Тимофею показалось, что в зарослях сирени он увидел чье-то лицо. У него даже перехватило дыхание от напряжения, в груди образовался легкий холодок. Вглядываясь в темноту, он вытащил из кармана пистолет, дал знак стоявшему рядом старшине обойти куст, но в этот самый момент через тучи пробилась луна, ярко осветив окрестность. Тимофей едва не застонал от досады — то, что он принял за лицо, было не что иное, как свежесрезанный толстый сук дерева.

Надо же было так ошибиться!

Вокруг безлюдно, молчаливо. Полнейшее затишье, какое может быть только на войне в глубоком тылу. То громыхание и далекая канонада, а то вдруг такая тишина, что в ушах звенит. А еще такое безмолвие возможно на изломе лета, когда солнце еще продолжает радовать своим теплом, но в буйно разросшиеся кроны предвестником грядущих природных перемен уже закрался первый желтый лист.

Неужели все-таки показалось?

Всю ночь капитан Романцев и старшина Щербак провели подле дома Ларисы. Шпион не появился, не случилось и крайностей, какие нередко могут быть в прифронтовой зоне. Однако выявилось несколько эпизодов, не укладывающихся в армейскую дисциплину: солдаты, расквартированные в соседней избе, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, повылезали из окон и огородами направились в сторону длинного барака, в котором проживали девушки из вольнонаемного штатного состава.

— Видал? — строго спросил капитан у старшины, показав на удалявшихся бойцов.

— Товарищ капитан, можете не переживать, — горячо заверил Щербак, — я комбату сообщу, с них такую стружку снимут, что им еще долго икаться будет!

— Они ведь из пятьсот сорок четвертого отдельного стрелкового батальона? — уточнил Романцев.

— Точно так. Прибыли с последним пополнением.

— Не нагулялись, значит, на гражданке, — улыбнулся Тимофей.

— Мы этих красавцев вмиг отыщем! У меня там осведомители есть!

— Не нужно никого искать.

— Это почему?

— Не сегодня-завтра в наступление идти. Неизвестно, как для них оно сложится. Может, кроме этой ночки, в их жизни ничего больше и не будет. Ведь совсем молодые ребята!

Уже когда окончательно рассвело, подталкиваемый сомнениями, Романцев подошел к тому месту, где, как ему показалось, он различил чье-то лицо. Даже не удивился, когда заметил на земле четкие отпечатки сапог. След был свежий. Неизвестный находился здесь в одно время с ними и ушел так же незаметно, как и появился.

Наклонившись, Тимофей стал внимательно изучать следы. Это были офицерские армейские сапоги: подошвы и каблуки были подбиты аккуратными небольшими гвоздиками в один ряд. На влажной земле отчетливо запечатлелся закругленный каблук.

— Кто-то был здесь, — разогнувшись, произнес он. — Вот глянь сюда… Отпечаток советских офицерских сапог.

— Это так, — поддакнул старшина. — А ведь тот майор в сапоги Григоренко переобулся. Может, это он был здесь?

— Может, он, а может, кто-то другой. Но нужно быть начеку. Матерый, вражина! Приведешь Егорову ко мне в отдел. Может, мы чего-то упустили, расспросим еще раз поподробнее.

Ближе к вечеру ефрейтор Егорова пришла в штаб дивизии, где размещался отдел военной контрразведки. Однако ничего нового добавить девушка не смогла.

Для удобства наблюдения контрразведчики заняли четыре избы, располагавшиеся по соседству. Главное преимущество состояло в том, что жилище Егоровой размещалось на перекрестке улиц и можно было контролировали все подступы, просматривались даже околица и огород, упиравшийся в лес дощатым покосившимся забором. В одном из домов, стоявшем на дальнем подступе, поселились Романцев с Щербаком.

— Как у тебя с Марусей-то? — неожиданно спросил Тимофей. — Славная девчонка! Я тут как-то в штаб заходил, и знаешь, о чем она меня попросила?

— О чем? — невольно подался вперед Щербак.

— Вы, говорит, товарищ капитан, не обижайте моего кавалера, он хороший парень.

— Так и сказала, товарищ капитан? — просиял Богдан.

— Так и сказала, а что тебя, собственно, удивляет?

— Нет, просто… Подумалось. Жениться я на ней хочу. Тянет меня к ней, ничего не могу с собой поделать!

— А ты и не делай ничего, — посоветовал Романцев. — Зачем через себя-то переступать?

— Похоже, что я ей тоже не безразличен. Вот все хочу на свидание пригласить, да как-то пока не получается.

— Так и пригласи. Знаешь, Богдан, на войне все очень быстро происходит… Куда быстрее, чем в обычной жизни. По собственному опыту тебе говорю. Сегодня не пригласишь, а завтра сделать это будет невозможно… И жалеть об этом будешь всю жизнь.

— Все так, товарищ капитан. Закончим с этим делом, выйдет у меня свободная минутка, тогда и позову… Хотя и приглашать-то особо некуда… Здесь ведь передовая, а не тыловой город. Ресторанов и заведений не имеется. Приглашу к себе в блиндаж и скажу все как есть!

— Хороший ответ, — улыбнулся Романцев, — вот так и действуй!

Егорова дисциплинированно являлась на службу, несла суточные дежурства, исправно исполняла должностные обязанности. У командования она была на хорошем счету, в один голос все отмечали ее старание, служба продолжалась без нареканий. Никто из офицеров, служивших в роте связи, даже не подозревал, что она находится под плотной опекой военной контрразведки.

И все-таки усилия Смерша даром не пропали. Широколобый объявился под самый вечер на пятый день. Естественный, органичный, непринужденный, покусывая сорванный по пути стебелек, майор неторопливо шел по улице.

Первым его заприметил старшина Щербак, приоткрыв занавеску, он показал на долговязого майора, неторопливо шагавшего по улице:

— Это он, товарищ капитан… Ну, прямо как с рисунка, ну, молодец, этот Шабанов! Прямо Репин настоящий! Это так точно нарисовать! Его бы к ордену представить!

Выглянув в окно, Тимофей увидел шедшего по улице майора, направлявшегося прямиком к дому связистки. Надеждин очень напоминал одного офицера, с которым он выходил из окружения в августе сорок первого. Тимофею потребовалась еще сотая доля секунды, чтобы осознать, что это именно капитан Рогов. Его походка, овал лица, манера держаться. Даже взгляд все тот же. За прошедшие годы виски майора малость посеребрило, взгляд сделался более бескомпромиссным. Кто бы мог подумать, что встреча может выйти именно таким образом. Романцев вытащил из кобуры пистолет, для себя он уже все решил.