Уильям Грин - Чемодан для Спенсера

Спенсер ничего не ответил — просто смотрел, как девушка с удовольствием отпивает из бокала.

— Нет, не пробовала, — сказала она. В его глазах она увидела влечение и печаль. — О чем ты думаешь?

— Мне хочется быть таким же юным, как Дэвид Эйзенхауэр.

— Почему?

— Чтобы поцеловать тебя и не чувствовать себя мерзко после этого.

— Я же поцеловала тебя, когда вошла.

Он наклонился и слегка тронул ее влажные от вина губы своими.

— И как тебе? — спросила девушка.

Вместо ответа Спенсер тронул ее губы еще раз.

— Я запишу в дневнике, — сказала девушка, — что у губ кинозвезды вкус шампанского. — Она допила свой бокал и посмотрела на Спенсера нетвердым взглядом. — Можно мне еще?

— Вина? Или кинозвезды?

— И того и другого.

Спенсер подал ей свой бокал, из которого сделал всего глоток. И подумал при этом, как она сама похожа на шампанское, вся такая же светлая и бурляще живая.

— Почему ты так смотришь на меня?

— Потому что от тебя у меня щекочет в носу. Не помню, чтобы у меня когда–то была девушка твоих лет.

— Конечно, была, — кивнула она. — Когда тебе было двадцать.

— Даже тогда не было, — сказал Спенсер. — Когда мне было двадцать, им тоже было столько. Это значит, что они вовсе не были юными. Они были такими же старыми, как я.

— Мне жаль, — вздохнула девушка.

Спенсер кивнул.

— Можно еще шампанского?

— Почему нет? — Спенсер взял бокалы и направился к столику. Девушка подошла посмотреть, как он наливает.

— Чудесный цвет, правда? — сказала она. — Но не золотой. Мне всегда казалось, что шампанское золотое. А у него такой бледный оттенок.

— У него просто свой цвет, — ответил Спенсер, протягивая ей бокал.

Внезапный невольный зевок просто захватил ее. Спенсер улыбнулся.

— Чему ты улыбаешься так? — запротестовала девушка.

— Ты просто зевнула.

— Вот уж нет, — защищаясь, сказала девушка. И тут же, удивленная, заслонила рот ладонью, потому что новый зевок одолел ее.

Спенсеру было забавно видеть это.

— Ты же ребенок, правда? Таблетки и все прочее. Мне кажется, что тебе давно пора в постель. И не гляди так ужасно. Ты просто спасаешь меня от превращения в грязного старикашку.

Девушка пыталась выглядеть грозно, оттопыривая нижнюю губу, но ее веки тяжелели.

— Я тебе покажу, какой я ребенок...

Она поставила свой бокал и, встав на цыпочки, обвила руками шею Спенсера, прижимаясь к нему своим крепким телом.

Ее губы вяло раскрылись навстречу его губам. Он чувствовал, как жадно ее тело вжимается в его и слабеет. Тихий вздох перешел из ее рта в его. Затем ее голова откинулась назад. Она снова зевнула.

— Ой... — жалобно протянула она, стараясь подавить зевок — Это ведь ничего?..

— Я не волнуюсь, — сказал Спенсер, прижимая ее к себе, чтобы она не упала. — Ты почти спишь.

— Сплю? Не могу я спать. — Речь ее стала невнятной, и она смотрела на него, словно спрашивая, замечает ли он это. — Я просто приняла... о, Боже мой...

Она оттолкнула Спенсера и, двигаясь словно в замедленном кадре, прошла через комнату к своей сумке. На полпути ее рука перестала удерживать полотенце, и оно, соскользнув, осталось лежать на ковре.

Спенсер растерянно созерцал, как ее танцующие ягодицы движутся по комнате. Она добралась до своей сумки, вытащила флакончик с таблетками и поднесла его близко к глазам.

— Ой! — простонала она. — Это худшее, что могло со мной случиться. Я приняла вместо “декси” успокоительное...

Она снова зевнула, очень глубоко, и двинулась навстречу Спенсеру тяжелой походкой, с полузакрытыми глазами, вытянув к нему руки, словно лунатик. Спенсер быстро шагнул к ней и подхватил прежде, чем она рухнула. Девушка почти спала на ходу.

— И все эт–то время... — простонала она, пока он держал на руках ее вялое юное тело, — все это время я думала, что у меня голова кру-жит-ся... от... шам-пан-ского... — Она вздохнула и уронила голову на грудь.

Сцепив руки за ее спиной, Спенсер довел ее, словно в танце с тряпичной куклой, до кровати. Перебросив ее голые ноги на кровать, он накрыл их одеялом. Она дышала глубоко и спала очень крепко, даже похрапывала.

Он тихонько поцеловал ее в лоб, подошел к большому, мягкому креслу и прикончил бутылку шампанского своими силами. А затем и сам уснул — прямо в кресле.

Спенсер неохотно приоткрыл глаза. Жемчужное сияние рассвета и звук льющейся воды извлекли его на глубин сна. Он был изумлен, увидев себя в мягком кресле перед пустой раскиданной кроватью, в странной, роскошной комнате, конечно же, не его собственной.

Сердце его заколотилось. Ои был не дома. Он не знал, где находится. Но ему ведь надо на самолет. Но нет, это был другой день. Или этот? Да! Это было вчера. И он успел на самолет и сошел в Париже с девушкой. Он уложил ее в постель, которая сейчас пуста и неприбрана. Но теперь во всем этом надо разобраться, а у него болит голова от избытка шампанского.

Ослепительный, режущий глаза свет вырывался из приоткрытой двери ванной. Оттуда же доносился звук льющейся воды.

— Бернадетта! — позвал он.

Журчание умолкло.

— Ты вправду наконец проснулся? — пропел из ванной голос девушки. — Или просто разговариваешь во сне?

Спенсер попытался выбраться из кресла. Это была героическая попытка. Похоже, все мышцы плеч и спины окостенели за ночь.

— А кто это уснул на ходу прошлой ночью? — спросил он.

— Такого больше не будет, — прозвенела она. — Сегодня утром я спустила в унитаз все снотворное, прежде чем принять тонизирующее.

Снова побежала вода из крана. Спенсер потянулся. Он чувствовал себя так, будто его всего изломали. Подойдя к зеркалу над бюро, он обследовал свое лицо. Ночь, проведенная в кресле, отразилась на нем не лучшим образом. Такое старое лицо, как у него, нуждается в отдыхе от сил тяготения.

Он скорчил зеркалу гримасу рычащего льва. Затем помассировал кожу на висках и вдоль подбородка. Похлопал мешочки под глазами, подмигнул сам себе, примерив улыбку. Сполоснуться холодной водой, побриться, причесаться — и он снова будет выглядеть, как тот прежний Рой Спенсер.

Он вернулся к столику с шампанским, налил талой воды из серебряного ведерка в стакан, прополоскал рот и, не зная, куда сплюнуть, проглотил невкусную воду. Затем он окунул обе руки в ведерко и поплескал холодной водой на щеки и глаза. Утираясь платком вместо полотенца, Спенсер направлялся к своему чемодану, лежащему у спинки кровати, когда девушка вышла из ванной.

— Рой... Мне что–то плохо... — Она была одета так же, как он уложил ее в постель несколько часов назад: джемпер и больше ничего. Но сейчас ее лицо было серым, глаза блуждающими и перепуганными, а голос звучал умоляюще. Она была похожа на ребенка, которому причинил боль неизвестно кто и за что.