Владимир Першанин - Рельсовая война. Спецназ 43-го года

– А ты как хотел? Пустая болтовня нас не устроит. Ещё раз подробно расскажешь весь распорядок дня Гуженко, а там посмотрим, что с тобой делать.

Тянуть дальше с ликвидацией начальника волостной полиции было нельзя. Савва Гуженко мог уже на следующий день послать десяток конных полицаев во главе со своим помощником Тимофеем Качурой искать пропавшего агента.

Качура, мужик ушлый, начнёт проверять окрестности и обнаружит лагерную стоянку. Отряд срочно готовился к передислокации, а особист Авдеев и лейтенант Мальцев с группой бойцов на двух повозках уже к ночи добрались до волостного центра Вязники.

Чтобы исключить всякую случайность, был расстрелян Игнат Черников, хотя Авдеев планировал работать с ним. В последние минуты перед смертью неудавшийся лазутчик заплакал, просил поверить ему, напомнил про семью и детей.

– Раньше надо было думать, – подтолкнули его к неглубокой яме. – Ты сам свою судьбу выбрал.

Майор Журавлёв понимал, что операция проводится почти без подготовки, люди рискуют, но иного выхода не видел – слишком близко подобрались полицаи к отряду. Пять человек осторожно шли по ночным улицам большого села, двое остались на окраине возле повозок. Группу вёл Матвей Рябов, хорошо знавший Вязники. В группу также входили пограничник Пётр Чепыгин и бывший военнопленный Викулов Иван.

Когда по задворкам и узким переулкам наконец приблизились к дому Саввы Гуженко, время подходило к часу ночи. В последних числах мая и в июне ночи в здешних местах стояли относительно светлые, темнота подступит лишь в июле. Это осложняло операцию. Дворовые собаки в основном молчали, немцы не любили шума по ночам и стреляли сквозь заборы.

Матвей Рябов вовремя заметил патруль и подал сигнал. Пять человек исчезли в густой, мокрой от росы траве. Двое полицаев с винтовками за спиной прошли шагах в десяти, ничего не заметив, и направились в другой конец села. Игнат Черников предупредил, что кроме патрулей Савву Гуженко охраняет дополнительный пост из двух полицаев.

Они неторопливо ходят между домом Гуженко и волостным участком. Триста метров туда и обратно. Это осложняло операцию. В случае любого шума мог прибежать дежурный наряд из участка. В первую очередь требовалось бесшумно ликвидировать пост.

Николай Мальцев и Пётр Чепыгин, отделившись от остальных, дождались, когда полицаи миновали их, и одновременно бросились на постовых. Оба были опытные пограничники, воевавшие с первого дня войны, и с постом было покончено за минуту.

Тяжело дыша, Чепыгин вытирал узкое лезвие трофейного эсэсовского стилета, затем вытащил из-за пояса убитого полицая две гранаты. Звякнула об утоптанную землю винтовка. Оба пограничника замерли. Вряд ли кто услышал этот негромкий звук, но в одном из окон дома Саввы Гуженко вдруг загорелся тусклый свет керосиновой лампы.

Позже, анализируя результаты ночной операции, Николай Мальцев пришёл к выводу, что много чего повидавший полицай инстинктивно почувствовал опасность. Позвонил дежурному по участку и спросил:

– Как обстановка?

– Нормально, господин начальник, – ответил дежурный полицай. – Люди на своих местах. Недавно пост мимо проходил, ничего подозрительного.

Савва Гуженко не хотел терять авторитет, поднимая тревогу только из-за своего предчувствия. Начнутся разговоры, что начальник полиции не спит ночами, боится диверсантов и партизан.

– Тимоха Качура на месте?

– Так точно. Недавно прилёг отдохнуть. Что, поднять его?

– Не надо. Сами не дрыхните и посты почаще проверяйте.

– Чего шефу не спится? – спросил помощник дежурного.

– НКВД мерещится. Ты выйди на крыльцо, оглядись хорошенько.

В эти же минуты, захватив автомат, вышел на крыльцо своего дома Гуженко. Старший лейтенант Авдеев угадал, что это начальник полиции. Не дожидаясь, когда вернётся Мальцев, шепнул Ивану Викулову:

– Я дам очередь, а ты сразу бросай «лимонку».

Скорострельность автомата «ППШ» – шестнадцать пуль в секунду, а усиленная «маузеровская» пуля пробивает человека насквозь. Виктор Авдеев стрелял точно в цель, но Гуженко, увидев вспышку, уже спрыгивал с крыльца. Две пули угодили в него, полицай ответил очередью из своего «МП-40», прошивая высокий забор из толстых досок. «Лимонка» рванула возле крыльца, зазвенели выбитые стёкла.

Ещё одна граната вышибла дверь в углу прочных ворот. Иван Викулов, стреляя из трофейного автомата, вбежал во двор, но не сразу разглядел начальника полиции, притаившегося за крыльцом.

Очередь из такого же автомата простучала коротко – магазин опустел. Бывший военнопленный, командир роты Красной Армии, Викулов дёрнулся от удара в бок. Савва Гуженко не верил, что его смогут так легко взять посреди большого села в собственном дворе. Через несколько минут сюда сбегутся посты и дежурный наряд волостного участка. Надо продержаться эти минуты…

Гуженко передёрнул затвор массивного «вальтера», хрипло крича:

– Пошли вон, сволочи! Живьём в землю закопаю!

– Не успеешь, – бормотал лейтенант Викулов, нажимая на спуск.

Очередь прошила начальника полиции, пистолет вывалился из рук. На крыльцо выскочила молодая женщина, сожительница Саввы. Иван Викулов, насмотревшийся в лагере, как закапывают в землю, вешают, сжигают полумёртвых людей, щадить никого не собирался. Пули сбросили женщину с крыльца, она упала рядом с человеком, которого боялся весь район.

Особист Авдеев, убедившись, что начальник полиции мёртв, подобрал пистолет. Викулов зажимал ладонью окровавленный бок, а на улице вперемежку стучали винтовочные выстрелы и автоматные очереди.

– Сможешь идти, Иван?

– Смогу.

– Уходим. Автомат захватите.

Поджечь дом полицая времени не оставалось. Николай Мальцев прижал к земле очередями из «ППШ» подоспевший патруль. Из-за берёзы стрелял Матвей Рябов. Это дерево когда-то посадил прежний хозяин дома, директор местной школы. Незадолго до прихода немцев он ушёл в лес, возглавив партизанский отряд. Мало кто из того отряда пережил первую военную зиму.

Директор вместе с несколькими партизанами погиб в коротком бою возле обледеневшей землянки. Немцы из «айнзатцкоманды» с удивлением рассматривали почерневшую от копоти нору, где прятались остатки отряда, надеясь дожить до весны. Нары, застеленные соломой и тряпьём, жестяная печка, крошечное окошко, составленное из кусков стекла.

И тела обмороженных истощённых фанатиков (почти все коммунисты), отказавшихся сдаться. Они выпустили оставшиеся патроны, тяжело ранили двоих солдат и были расстреляны пулемётным огнём.

– Фанатики, – покачал головой офицер. – Таких нельзя оставлять в живых. Соберите оружие и документы, а их берлогу взорвите.