Сергей Зверев - Могила для бандеровца

— Значит, — пожал плечами комендант, — максимум сил к дамбе, занимать круговую оборону и держаться до прихода помощи. Остальное второстепенно. Как ни печально, но с нашими наличными силами только так.

— Дамбу мы им взорвать не дадим, — уверенно ответил Горюнов. — Дамбу и шахту мы закроем. Боюсь, что вот тогда они и кинутся к химзаводу. У них не останется выхода, как только взрывать его, нанести максимальный ущерб городу. А это — городской комсомольский и партийный актив, исполком, суд, камера предварительного заключения. Там, между прочим, еще содержится кое-кто из подполья и пособников.

— Рискуем, — качнул головой комендант.

— Если будем играть в «тришкин кафтан», риск еще больше. Надо действовать по логике. Нашей и их логике. На все сил не хватит, не удержим. И тогда конец.

Ивлиев телефона не слышал, потому что на чердаке из слухового окна осматривал в бинокль окрестности города. Час назад он пытался дозвониться до Горюнова, но того не было на месте. Майор ситуацию знал не только со слов Ивлиева, были у него и иные источники информации. Василий очень надеялся, что фронтовой опыт майора подскажет ему, как рациональнее распорядиться крохами гарнизона города. Как, какое чудо поможет сорвать планы националистов? Сообщение наверняка уже ушло по ЗАС связи во Львов. Там отреагируют быстро и поднимут все окрестные части, а главное, полк НКВД. Что бы ни случилось здесь с нами, понимал Ивлиев, бандеровцев из города уже не выпустят. Не успеют они удрать.

Входя в квартиру и бросая у входа на тумбочку бинокль, Василий услышал, как надрывается телефон. Когда он подбежал, аппарат перестал трезвонить. Горюнов, больше некому! Подняв трубку, он стал крутить диск, и в этот момент в городе что-то гулко ударило. Задрожало стекло в шкафу, и до него дошло, что в трубке нет гудков, даже фона нет. Удар? Взрыв? Так… кажется, взорвали городскую телефонную станцию. Глупо, но решительно. Сами без связи, но и мы теперь без нее… Хотя у военных есть радиостанции… пробьемся!

Положив трубку, Ивлиев вздохнул и посмотрел в окно… Где-то над крышами поднимался столб дыма, прозвучало несколько одиночных выстрелов, потом автоматная очередь… из «шмайсера». «Началось! Раз у меня нет связи с руководством, — подумал Ивлиев, — я должен выполнять последний полученный мною приказ. Но он касался мирного времени и предлагал мне сидеть и не показывать носа. А теперь в городе бандеровцы, вероятно, большими силами. И мое место на улице. Я должен сделать то, что вместо меня не сделает никто». Достав из стола пистолет и две запасные обоймы, он рассовал все по карманам пиджака и направился к двери.

Ивлиев не пробежал и двух кварталов, когда стрельба на окраинах стала усиливаться. В основном с юго-западного, западного и северо-западного направлений. Затем она разразилась совсем рядом, за углом, и вдруг резко стихла. Кричала какая-то женщина, истошно лаяли собаки. Ивлиев выбежал на перекресток и увидел тела двух милиционеров. Один лежал на боку, выставив куда-то в сторону ствол «ППШ», второй скорчился на переднем сиденье трофейного немецкого мотоцикла с коляской. Двигатель мотоцикла работал на холостых.

Василий осторожно снял тело убитого и положил на брусчатку. Барабанный магазин был почти пуст. Он достал из брезентового чехла на поясе убитого второй, полный барабан, бросил его в коляску, прыгнул на сиденье и, резко тронув мотоцикл с места, погнал его в сторону окраины… к шахте 16-бис.

Белецкого вытащили из машины возле третьего террикона и поставили перед невысоким плечистым молодым мужчиной в кожаной куртке и немецкой мягкой фуражке. Павел Архипович сразу узнал его. Это тот самый человек из леса, который приходил к нему с помощниками и требовал схемы и чертежи. И он угрожал расправой над дочерью. Через два дня после их последнего визита Таня и пропала. Все такие же злые глаза, все такой же брезгливо искривленный рот. И нервная рука лежит на черной кобуре на поясе.

— И зачем вы его привезли? — спросил мужчина водителя и второго, с кем Белецкий разговаривал в машине. — Что случилось?

Белецкий смотрел, как к подъемнику какие-то люди быстро носят ящики и коробки. Так это же взрывчатка, детонаторы и большие мотки бикфордова шнура! Он хорошо понял смысл происходящего. Бандеровцы продолжали готовить взрыв 5-го штрека. Наверное, прямо сейчас и взорвут, ведь в городе слышна стрельба, там наверняка идет бой, и скоро бандитов выбьют отсюда, но они успеют сделать страшное! Белецкий снова сосредоточился на лице командира бандеровцев, которому докладывал про главного инженера шахты.

— Мы были не уверены, может, снял НКВД наблюдение за его квартирой, а может, оставили. Мы выждали, пока он отойдет далеко от своего дома, а потом неожиданно машиной подобрали его. Он так обрадовался, что все нам и выложил.

— Любопытно как, — усмехнулся главарь. — И что он вам рассказал такого интересного?

— Говорит, НКВД вовсю следит за шахтой и не даст ее взорвать. А он летел предупредить, даже нас просил позвонить. И еще, Вадим Сергеевич. Сюрприз есть небольшой. Инженер сболтнул, что тот самый Ивлиев, которого мы в лесу допрашивали, оказывается, из НКВД. Старик велел звонить и спросить в НКВД именно Ивлиева. Мол, тот в курсе и поможет отбить шахту. Вот так-то.

— Я никогда ему не верил! — стиснув зубы, процедил Коломиец. — Это все Тарас у нас в интеллектуалов играет. А я бы раскаленный шомпол ему засунул в одно место, он бы быстро все о себе рассказал.

— А с Белецким-то что делать?

— А господина главного инженера, извините, Павел Архипович, товарища главного инженера, нельзя отпускать. Он ведь теперь все расскажет. Ведь так? Ивлиеву расскажет лично. Нет, дорогой товарищ Белецкий, вы пойдете с нами под землю. В родную шахту, без которой вы, как говорят, жить не можете.

Железная решетчатая дверь подъемника, жадно ощерившись, ждала людей. Никогда еще Белецкий не видел двери подъемника в таком зловещем образе. Он потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Он понимал, что его спустят под землю и убьют, ведь он опасный свидетель. Смерть, смерть! Еще пять минут, и ему конец! И тут Белецкий рассердился. Что-то включилось в нем от того старого главного инженера, который прекрасно знал свое дело, умел заставить работать людей, и работать хорошо. Он был умным техническим руководителем всю жизнь, у него был характер, остатки которого Павел Архипович подрастерял с этими пьянками, похищением дочери. Надломилось в нем что-то. А теперь это что-то замерло внутри стальным стержнем.

«Я могу сделать то, чего не может никто. Я не дам им взорвать шахту и разрушить дамбу. Не дам! Ты, Васек, дочку мою там сбереги, не обидь. А я здесь за вас всех…» — думал Белецкий и шел, не меняя осанки и походки. Со стороны он продолжал выглядеть как раздавленный, униженный, уничтоженный человек. Но мозг старого инженера работал холодно и быстро, как будто понимая, что это последнее, что он может сделать в жизни, что ему будет позволено обстоятельствами.