Евгений Сухов - Запад в огне

Двигаясь совершенно бесшумно, группа Игнатенко подошла к дому, а Романцев со своими бойцами окружили сарай. Дверь сарая скрипнула, вышедшая женщина натолкнулась на шагнувшего из-за угла капитана, но, прежде чем она успела вскрикнуть, он с силой толкнул ее обратно на сидящего в углу Гамулу. Повалившись, хозяйка опрокинула крынку с молоком, перевернула чугунок с картошкой и упала прямо на «Шмайсер», покоившийся под рукой бандита.

— Лежать!! — закричали бойцы, ворвавшиеся в сарай.

Первый подскочивший «смершевец» отшвырнул перепуганную женщину, выбил далеко в сторону валявшийся под ней автомат. Двое других бойцов перевернули на живот лежавшего Гамулу, жесткими тычками усмирили его сопротивление и связали за спиной руки.

Хозяйка тихо попискивала, ошарашенно взирая на ворвавшихся контрразведчиков. Гамула, облокотившийся спиной о стену, выглядел равнодушным.

— Чего скажешь, Гамула? — подошел к нему Романцев.

— Значит, нашли… — хмыкнул бандеровец. — Не ожидал, что так скоро. А чего мне говорить? Конец у меня один. Если не сегодня, так завтра к стенке поставите. Я готов… Пожил свое, с вами тоже успел повоевать.

— Ты не с нами воевал, а с безоружными. В спину им стрелял!

— Как умел, так и воевал. Таких, как я, много, всех не перебьете.

— Геройствуешь, значит, — усмехнулся Тимофей. — А как, думаешь, мы тебя нашли?

— И как же?

— Сдали тебя!

— Кто? — стиснув зубы, спросил Гамула.

— Коханка твоя! С потрохами тебя сдала! Жить очень хотела, — продолжал напирать Тимофей. — Рассказала, сколько человек в твоем курене, где твой штаб размещается, какое у вас вооружение и где находятся остальные бандиты. Знаем, кто у вас господарчий, станичный надрайона, — продолжал дожимать его капитан.

— Это не она! Оксана не могла меня предать! — в отчаянии выкрикнул Гамула. — Она лучше умрет, чем предаст меня.

— Не предаст, говоришь? Посадим вас в одну камеру, вот там у нее и спросишь.

Врага следовало раздавить, растоптать, сломать морально. Отнять у него последнюю надежду, выбить из-под ног опору, подтолкнуть уже падающего, пусть расшибется в кровь. Только так можно победить. Никакой пощады!

— Оксана… Что вы с ней сделали?! Вы ее били?! Пытали?! — не унимался Гамула.

— Сидеть, бандеровское отродье! — гаркнул Романцев. — Это ты пленных пытаешь и режешь! Это твои дружки два дня назад семью из десяти человек в Сварочиве сожгли! Даже грудных детей не пожалели. Уведите его, — несколько тише добавил он, — а то я за себя не ручаюсь.

Два автоматчика заломили руки Гамуле и, не давая разогнуться, вывели из сарая. Хозяйка, зажав ладонью рот, негромко попискивала.

— Встань! — приказал капитан.

Женщина послушно поднялась.

— Бог ты мой, бог ты мой, что же это такое! — громко причитала она. Еще немного, и заголосит в полный голос.

— Как зовут?

— Маруся, — захлопала глазами хозяйка.

— Фамилию назови!

— Погребенко.

— Вот что, Маруся, жить хочешь?

— А як же.

— Тогда ответь мне, кто ты такая и чем занималась у бандеровцев? Или ты со мной в молчанку собираешься играть? Я долго ждать не буду.

— Постоялец он мой, ничего про него не знаю, — затрясла она головой. — Молока просил, вот и напоила.

— Ах, вот, значит, как… Сердобольная ты у нас. Молочком хотела угостить гостя… Именно поэтому он у тебя в сарае прятался?

— Товарищ капитан, вы как-то с бандеровцами очень нежно обращаетесь. Разрешите мне? — спокойно попросил Игнатенко. — Я умею их разговорить, и потом, у меня к ним свой личный счет. Таких сердобольных дамочек я за версту вижу! Насмотрелся на них… Две таких курвы в самом начале войны на нашу часть немецкие бомбардировщики наводили. Командир полка погиб, два его заместителя, и вообще, сколько хороших людей ни за грош полегло! Вот вы, товарищ капитан, все сочувствуете им, а они бы вас не пожалели… Знаете, что бы они с вами сделали, если бы у них оказались? Они бы вас на куски порезали! Хотите, я вам историю одну небольшую расскажу. Мы как-то в лесу на один госпиталь бандеровский натолкнулись. Коек там было человек на сто! Сестрички там молоденькие работали, миленькие такие, румяные, черноокие, перевязки раненым делали. Только неподалеку братская могила отыскалась, а в ней солдатики наши убитые лежали. И знаете, что эти хорошенькие медсестры с ними делали?

— Что?

— Изучали на наших красноармейцах полевую хирургию, чтобы потом своих раненых бандеровцев излечивать. Сломают кость у бойца, а потом шину ему наложат. Разрежут живот, а потом зашивают его… Потом мы допросили этих сестричек как следует… Солдатики не выдерживали такой боли, все до одного померли. И знаете, что мы потом с этими хорошенькими и молоденькими медсестричками сделали? Насиловать не стали… Не думайте… Побрезговали! А вот только собрали их всех в кучу и расстреляли разом… Осуждаешь меня, капитан? — хмуро спросил Игнатенко. — Твое дело! Не скажу, что прежде мне никогда таких садисток встречать не доводилось! — Старший лейтенант вплотную подошел к побледневшей хозяйке и спокойно спросил: — Ну что, хорошо по-думала? Говорить будешь? Или вслед за медсестрами хочешь отправиться?

— Что желаете знать, пан? — трясущимися губами спросила она. — Все расскажу!

— Вот так-то оно будет лучше… Чем ты занимаешься у бандеровцев?

— Была помощницей станичного, — пролепетала Маруся.

— А станичный твой чем занимается?

— Он главный на селе, работает вместе с господарчим… Господарчий руководит заготовками для армии…

— Что именно он делает?

— Сдает одежду, сукно, продовольствие станичному под расписку, а я вместе с ним подсчитывала.

— Кто господарчий?

— Как зовут, не ведаю, он не наш, прислали из другого района, но кличут его Петро и Батька.

— Куда все это девается? Где складируется? — Хозяйка подавленно молчала. — Говори, гадина! — прикрикнул на нее Игнатенко и, не удержавшись, отвесил хлесткую пощечину. — Я тебя спрашиваю, где хранится продовольствие и одежда для УПА?!

— Спрятано в лесу, в «схронах», — всхлипнув, ответила женщина.

— Где находятся эти «схроны»? Мне что, за язык тебя, что ли, тянуть, лярва бандеровская?

— У Сухой балки, в березах, там высоко и сухо, воды никогда не бывает, вот там и спрятали.

— Когда в последний раз брали оттуда продовольствие?

— На прошлой неделе, — пролепетала Маруся. — Приходил сотник, сказал, что картошка нужна и вяленое мясо. Станичный съездил в лес и привез, сколько треба.

— Кто у вас станичник?

— Кирилл Захарчук.

— Где он живет?

— Отсюда третья изба, — махнула Маруся в сторону окна. — Только его сейчас в селе нема.

— Где он?

— В нашей станице рой [10] Взвод ( укр. ). стоял. Пошел их до «схрона» проводить.