Андрей Воронин - Инкассатор. Пуля всегда права

— Будешь, Зинок? — спросил Петрович, обтирая горлышко бутылки, в которой оставалась едва ли половина содержимого.

— Давайте, — махнула рукой девушка и повторила жест Филатова, точно так же, как он, закрыв один глаз, а вторым уставившись в никуда.

— Эй, совесть есть? — вытаращил глаза бригадир, заметив, что журналистка допивает последние капли. — Мне бы оставила, что ли!

— Через три километра магазин, — сказал Филатов. — Возьмешь еще бутылку.

— На кой х… мне твоя бутылка! Мы уже скоро дома будем, там самогона литров пятьдесят протухает!

— Ну так и не гони волну, бригадир. Приедем, баньку истопим, попаримся, а завтра… А что завтра?

Тут Филатов понял, что ведет машину почти на автопилоте, и попробовал взять себя в руки. На какое-то время это удалось. Даже некоторые полезные мысли в голове появились.

— Зина, у тебя море ментов знакомых, так? — спросил он.

Журналистка кивнула.

— Ты не можешь позвонить кому-то из них, чтобы по своим каналам пробили связи этого Коли Карловича?

Зина взяла мобильник и не совсем послушными пальцами набрала номер.

— Борис? Это Зина Зубатова. Ты мне можешь помочь? Это срочно. Да, завтра с утра. Нужны данные на некого Николая Карловича. Живет, точнее, жил… да, именно. Только пока не задавай вопросов. Возможно, я тебе на блюдечке такое поднесу, что сразу майором станешь. Так вот: где работал… И так далее. Нет, я не считаю тебя пацаном. Честно. Все, жду звонка завтра утром. Пока, целую.

Как они попали в дом бригадира, Филатов помнил смутно. Остановив джип у ворот, он понял, что завтра его ждет очень туманное утро, если не принять соответствующих мер. Атаман с автоматом и Пак в сопровождении двух казаков стояли во дворе. Увидев еле переставлявших ноги мужчин, — Зина так и осталась в машине, сил, чтобы выйти, у нее уже не было, — они сноровисто разгрузили джип и кого отвели, а кого и отнесли в избу.

— Максим, проследи, чтобы Петрович баню истопил, — сказал Филатов, опустившись на скамейку. — Завтра трудный день. Нужно хмель выгнать.

Бригадир был крепким мужиком. Литр водки, несмотря на приличный возраст, пока что свалить его не мог, и, переодевшись с помощью Тани в поношенный комбинезон, Петрович приступил к священнодействию с баней.

Топить деревенскую баню — дело долгое. Филатов и Зина успели выспаться, когда один из казаков, принявший на себя обязанности помощника истопника, сказал:

— Готово. Золу я выгреб, можно париться. Кто первый?

По первому пару отправили Петровича, Костю, Филатова и атамана. Пак от бани отказался по каким-то своим причинам.

Десантник уже не раз бывал в этой аккуратной деревенской баньке, хозяин которой был великим мастером в отношении всего, что касалось пара и сопутствующих удовольствий. Правда, нынче баню затопили не для удовольствия. И не Петровичу, а Максиму пришлось исполнять обязанность банщика, тем более что он знал их не хуже бригадира.

— Поддай, браток, — простонал Петрович, растянувшись на полке. — Холера ясная, всю жизнь пил, всю жизнь дрался, а так хреново никогда не было…

Атаман плеснул на камни и принялся профессионально охаживать спину Петровича березовым веником. Филатов сидел в углу и бездумно наблюдал за процессом изгнания хмеля. Вскоре подошла и его очередь.

— Крепче, Максим, — попросил он. — У нас завтра трудный день. Очень трудный. Ты уж постарайся.

И атаман постарался. Филатов, лежа на полке, изредка постанывал, вкушая всей кожей истинную славянскую прану.

Потом Петрович изрядно отходил веником Костю и атамана, и вскоре они, распаренные и довольные, сидели в избе и баловались бражкой, в которую Петрович для вкуса добавил какие-то ему одному известные травы, коренья и ягоды. Филатов с неудовольствием заметил, что Васнецов-младший от бражки не отказывается, и после второй кружки в корне пресек его поползновения получить третью. Костя недовольно буркнул что-то, но, увидев осуждающие взгляды Пака и атамана, смирился.

Потом в баню пошли девушки, но Катя, исконно городская жительница, не привыкшая к обжигающему пару, быстро вернулась. Извинившись, она тут же скрылась в комнате и легла. Известие о гибели своего школьного друга она приняла внешне довольно спокойно, во всяком случае истерику не закатила. Но Татьянка, которая по просьбе Зины оставила ее в бане одну и заглянула к Кате, тут же вернулась к мужчинам и тихо сказала: «Плачет…»

Филатов резонно предположил, что лучше всего будет не лезть к девушке с утешениями, и вышел во двор покурить.

К этому времени в доме почти все спали, разместившись кто где. Окошко бани светилось, внутри было тихо, и Юрий начал волноваться, не стало ли молодой журналистке плохо.

Отбросив церемонии, он через пустой предбанник вошел в теплую парилку и замер, встретившись взглядом с сидящей на полке девушкой.

Зина вздрогнула от неожиданности. Филатов смотрел на нее в упор, но не оценивающе, а как-то по-другому, мягким и в то же время тревожащим взглядом, точное определение которому она придумать не могла.

Только сейчас, осознав свою наготу, она хотела прикрыться, но нашла эту мысль забавной: то, что уже видели глаза, стереть невозможно.

— Иди ко мне, Юра, — сказала она, почувствовав, что сейчас нужны только эти слова.

Филатов погасил свет и запер изнутри на задвижку дверь бани.

К утру в бане стало прохладно. Зина проснулась первой, но еще несколько минут лежала, прижавшись всем телом к мирно посапывавшему Филатову. В окно заглядывал хмурый рассвет, где-то хрипло орал петух. Зина с трудом поднялась, почувствовав, как затекла каждая косточка. То, что они постелили на широкий полок все, что нашлось подходящего, помогло мало. Девушка оделась и вышла во двор. Вернувшись, она увидела такое, от чего ее тело покрылось пупырышками озноба: Филатов в одних трусах стоял возле колодца с ведром в руках. Вот он поднял его и вылил себе на голову ледяную воду, причем сделал это с удовольствием.

— С добрым утром, — сказал он, заметив журналистку. — Умыться не желаешь?

— Юра, я в «моржи» не записывалась, — сказала она дрожащим голосом. — Одевайся, а то как бы Катя не вышла.

Филатов ничего не ответил, но вернулся в баню и стал растираться махровым полотенцем. Вскоре он появился во дворе полностью одетым.

— Все спят небось, — заметил он и отправился к дому, в дверях столкнувшись с сонным Петровичем. Тот что-то пробормотал и пошел в сторону деревянного покосившегося туалета.

В доме раздалась трель Зининого мобильника. Девушка стремглав бросилась в горницу.

— Да…

— Зина? — Это Борис. Я кое-что разузнал. Надо, чтобы ты срочно приехала.

— Понятно. Где встречаемся?

— Я сегодня на сутки заступаю, так что приезжай прямо на Петровку. Снизу позвонишь.