Андрей Воронин - Инкассатор. Пуля всегда права

— Зина, снимай! — приказал Филатов и бросился вперед, рассчитав так, чтобы не закрывать обзор Зине, которая раз за разом нажимала спусковую кнопку своей цифровой камеры.

Маньяк не успел ничего понять. Пять секунд отделял первый сделанный Зиной кадр от второго. Третий снимок запечатлел уже потерявшего сознание насильника — Филатов рукояткой пистолета ударил его по затылку, в глубине души надеясь, что тот останется жив. Мерзавцу лучше было бы помереть — в тюремной камере с ним сделали бы то, что он сам делал со своими жертвами.

Оглушенный обрезком трубы мальчишка стал потихоньку приходить в сознание. Он еще ничего не соображал, и Юрию самому пришлось натягивать на него сорванную одежду.

Уверившись, что с мальчишкой все в порядке, он сказал:

— Ты этому Борису майорские погоны обещала? Звони ему, он как будто дежурит.

Зина беспрекословно набрала номер.

— Борис? Зина. Ты не на выезде? Слава богу. Бери бригаду или кого там надо и выезжай… — она назвала адрес. — Учти, за повышением едешь. Мы маньяка поймали, того самого. Случайно. Да, с поличным. И «скорую» не забудьте вызвать. Да нет, живой. Все, ждем.

Менты, бывает, иногда приезжают вовремя, особенно когда едут за повышением. Уже через пятнадцать минут микроавтобус с полным «боекомплектом» — дежурный следователь прокуратуры, оперативники и криминалисты с судмедэкспертом — прибыли на место. К этому времени маньяк зашевелился, и Филатову пришлось связать его валявшимся тут же куском проволоки. Зина фиксировала на камеру каждое его действие, предвкушая, как завтра она вывалит на стол редактору гору фотографий. Такое в карьере журналиста случается очень редко и служит подтверждением его удачливости. А удачливого репортера с руками оторвут в любом СМИ — от агентства «Рейтер» и «Нью-Йорк Таймс» до «Комсомольской правды» и «НТВ». Правда, своему «Московскому бульвару» она пока изменять не собиралась.

Наученная горьким опытом, девушка спрятала фотоаппарат в сумку, решив предъявить следствию снимки не ранее чем завтра, когда они благополучно будут переписаны в ее рабочий компьютер. Иначе она просто могла бы их больше не увидеть — милиция ведь не любит возвращать предоставленные ей журналистами материалы. Впрочем, улик хватало и так: маньяк с расстегнутой ширинкой, всхлипывающий пацан, которого Зина успокаивала с той минуты, когда он понял, что с ним могло произойти, обрезок трубы и двое свидетелей — она и Филатов.

К Зине и Юрию подбежал выскочивший из микроавтобуса Борис, вслед за ним следователь; другие оперативники и эксперты слаженно занялись преступником, на которого сразу надели наручники, и потерпевшим.

— Ну, елки-палки, вы даете! Как? Что? Откуда? Где вы его взяли?

— На дороге нашли. Запиши на свой счет — мол, с помощью нештатных сотрудников… и так далее, — подколола Зина оперативника.

Тем временем следователь начал предварительный допрос Филатова, который лаконично обрисовал обстоятельства дела и добавил:

— Жителей домов опрашивать нет смысла. Они вряд ли что-нибудь слышали, мы тут минут двадцать, за это время во дворе никто не показывался.

— Вы уж не обессудьте, но придется нам всем подъехать на Петровку, — сказал следователь. — Постараемся вас долго не задержать и по домам развезем.

— Не нужно, — отказался Филатов. — У меня машина в квартале отсюда, просто Зина захотела пешком пройтись. Если бы не это, пацану были бы кранты…

На Петровке с Зины и Юрия сняли подробные показания, отдельно занялись парнишкой, а маньяка оставили на завтра — говорить он еще не мог: Филатов хорошо приложился рукояткой пистолета. Его «ПМ» сперва хотели изъять как вещественное доказательство, но Зина шепнула Борису пару слов, и назревавшая проблема как-то сама собой исчезла.

Часа в три ночи Филатов вышел в туалет, а Зина, о чем-то уже долго напряженно думавшая, отозвала капитана Нахалкина в сторону и тихонько, так, чтобы не услышали находившиеся в комнате сотрудники, шепнула:

— Борис, есть сведения, что к переделу в Москве причастна Юлия Васнецова. Но о том, что это я тебе сказала, ни в коем случае не должен узнать Филатов. Он ее любит. И хочет сам все проверить. Я тебе это сообщила, потому что уверена в том, что она очень «при делах». А Юра может натворить глупостей, он слишком честный, но немного романтик. Проверь ее по своим каналам, но ему в любом случае не мешай. Хорошо?

— Так, может, он сам, как ты говоришь, «при делах»? — спросил сразу насторожившийся Нахалкин.

— Нет, это он сам мне сказал. И если выяснится, что она виновата, у него рука не дрогнет. И вот еще что. Может быть разборка с неким Гуссейном… — знаешь такого?

— А кто ж не знает…

— Так вот, это просто для сведения. Он ее сына похитил и у себя держал несколько дней. Она пока не в курсе, что мальчик на свободе. Подожди, — подняла она руку в ответ на нетерпеливый жест капитана. — Где он — я тебе не скажу, хоть ты меня режь. Это сможет узнать только его отец. Никто не получит доступа к парню, пока Филатов не позволит. Только прошу тебя, будь максимально корректным. Филатов мне очень дорог, очень дорог… И я не хочу пожалеть о том, что была с тобой откровенна.

— Не пожалеешь, — уверил ее капитан, и только его едва заметно дернувшаяся щека говорила о том, что отставленным ухажерам лучше не давать в руки оружия против ухажеров более удачливых.

Отдел по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями МУРа стоял на ушах. Капитан Нахалкин, проработавший здесь в буквальном смысле без году неделю, благодаря умелому подбору кадров внештатных сотрудников поймал знаменитого маньяка, который вот уже второй месяц терроризировал всю Москву. Причем поймал с поличным, так, что и доказательств искать не надо — все как на ладони. Такого даже знаменитой Каменской не снилось. Везет же людям!

На планерке Нахалкина, само собой, хвалили и ставили в пример. Но тем не менее рядовые сотрудники были немало удивлены, когда капитану приказали остаться на заседании оперативного штаба по раскрытию невиданного по масштабам отстрела криминальных авторитетов. В этот штаб входили представители генеральной прокуратуры, ГУБОП, МВД, ФСБ, а возглавлял его один из заместителей министра внутренних дел России.

Борису, который пока имел на погонах всего четыре маленькие звездочки, было и боязно и лестно оказаться за одним столом с двумя генералами, четырьмя полковниками и старшими советниками юстиции. Все эти люди с большими звездами, кроме одного — начальника отдела, в котором работал Нахалкин, — не обращали внимания на капитана, скромно сидевшего на дальнем от заместителя министра конце длинного стола в кабинете начальника МУРа. И только полковник Кононов знал, что этот молодой оперативник — его козырная карта. После успешного раскрытия преступлений такого рода на плечи офицеров начинает сыпаться самый настоящий звездопад. А полковник не имел ничего против того, чтобы стать генералом.