Андрей Воронин - Хранитель света

— Дарья, — сказал Дэн, — ты же умный человек и должна, по идее, знать, что любовь — это просто буйство гормонов в молодом организме. Рано или поздно она проходит, и на первый план выступают другие вещи, в том числе, увы, и быт. А какой у нас с тобой может быть быт? Что я, безработный нелегал, смогу тебе дать? Да того, что нас с тобой ожидает, никакая любовь не выдержит. Работать ни ты, ни я по-настоящему не умеем. Что же нам — воровать идти? Пойми ты, наконец, Христа ради, что я тебя люблю и желаю тебе только добра. Ну не хочу я, чтобы ты меня возненавидела через полгода! Ведь ничего же потом не вернешь, ничего! Спохватишься, да поздно будет. Побежишь со слезами к папочке, а он тебе скажет, как муравей стрекозе: дескать, поди попляши!

— Идиот, — со слезами в голосе сказала Даша. — Господи, какой же ты идиот! Ты будешь меня слушать или станешь и дальше нести эту оскорбительную чушь?

— Это не чушь, — начал Денис, но осекся и махнул рукой. — Хорошо, я молчу. Говори.

Но Даша не спешила говорить. Она вынула из бардачка сигареты и закурила, откинувшись на спинку сиденья и положив затылок на подголовник. Было слышно, как в полях чирикают какие-то пичуги. Над гладкой полосой асфальта дрожало горячее марево, по морю ярко-зеленой травы пробегали холодные тени облаков, гонимых ветром, который здесь, внизу, совсем не ощущался. Вдали паслось стадо коров, и даже отсюда было видно, как блестит на солнышке тонкая паутинка стальной проволоки, которой было обнесено пастбище, — коров охранял электропастух, совсем как в каком-нибудь подмосковном колхозе. Правда, коровы здесь были не чета московским, да и вообще…

Мимо, обдав их горячим тугим ветром, промчалась машина, и снова стало тихо. Даша поправила сбитые ветром волосы и глубоко затянулась сигаретой, пачкая фильтр перламутровой помадой. Глаза она сегодня спрятала за зеркальными очками, а белая джинсовая безрукавка выгодно оттеняла ее загорелую кожу. На шее у Даши поблескивала скромная на вид цепочка с камешком, и Денис помимо собственной воли прикинул, сколько можно выручить за эту побрякушку. Это была старая привычка, граничившая с навязчивой идеей: испытывая нужду в деньгах, Денис все время мысленно продавал и перепродавал все подряд, подсчитывая в уме возможные барыши. За год безмятежной жизни под крылом у Даши эта привычка отступила, и Денис уже думал, что расстался с нею навсегда. Не тут-то было! Стоило кончиться деньгам, как привычка вернулась.

— Я все придумала, — справившись, как видно, со своими эмоциями, объявила Даша. — Мы возьмем деньги, и притом не какую-то мелочь на карманные расходы, а настоящие деньги, большие.

— Это как же? — не удержался от сарказма Денис. — Поедем в Москву и ограбим банк твоего папочки?

— Чепуха, — отмахнулась Даша. — Это слишком сложно, слишком опасно… И потом, много ли возьмешь в банке?

— По сравнению с тем, что у нас есть, — да, много, — не удержался Денис. Он чувствовал, что и впрямь ведет себя как капризный ребенок, но натура брала свое: ему хотелось ссоры, хотелось скандала, хотелось орать во всю глотку, сварливо обвиняя Дашу в своих несчастьях. Чтобы не сорваться, он взял из Дашиной пачки сигарету и тоже закурил. Даша терпеливо ждала продолжения. Ссоры она не приняла. — Ну, хорошо, — сказал он, грызя фильтр сигареты, — что ты предлагаешь?

— Для начала я предлагаю тебе перестать жевать сигарету, — сказала Даша. — Что за отвратительная привычка! Ты сейчас похож на теленка.

Дэн шумно выплюнул сигарету через борт машины, и она покатилась по шоссе, отчаянно дымя. Выглядела она и впрямь отвратительно.

— Так лучше? — спросил он. — Давай выкладывай, что ты там надумала.

— Похищение, — торжественно провозгласила Даша.

Дэн уставился на нее с изумлением. Вид у Даши был неожиданно озорной, в глазах скакали опасные чертики.

— Похищение чего? — спросил Дэн.

— Не чего, а кого, — поправила Даша и бросила на приборную панель свои зеркальные очки. — Ну что ты, как ребенок, в самом деле!

— Да, — сказал он, закуривая новую сигарету, и вздохнул. — То, что ты предлагаешь, — дело не детское.

— Да не будет никакого дела! — с досадой произнесла Даша. — Мы похитим меня и потребуем с папули… ну, я не знаю. Скажем, два миллиона. Такую сумму он потянет, а нам с тобой этого хватит надолго. Купим дом на краю света, в каком-нибудь Акапулько. Ты будешь сеньор Хорхес, я буду твоя сеньора… Откроем какой-нибудь бизнес, а то просто положим денежки в банк и станем жить на проценты. Если не слишком широко шагать, хватит на всю жизнь и детям останется.

Дэн почесал переносицу под дужкой солнцезащитных очков.

— Ты это серьезно? — с унынием спросил он. — Ничего умнее ты, стипендиатка Сорбонны, не придумала?

— А что такое? — агрессивно спросила Даша.

— А то, что киднеппинг — он и в Африке киднеппинг. Думаешь, твой папаша вот так, спокойно, ничего не предпринимая, выложит два миллиона? Нас будут искать и, учитывая уровень современной полиции, рано или поздно найдут.

— Ну и что? — Даша пожала голыми загорелыми плечами и привычным жестом поправила волосы. — Ну найдут, и что дальше? Денежки мы хорошенько припрячем, я это умею, для этого меня папуля в Сорбонну и отправил. А тюрьма нам не грозит, потому что на самом-то деле никакого похищения не будет. Не станет же папуля позориться, сажая родную дочь за решетку по обвинению в мошенничестве и вымогательстве!

— Вот, — сказал Дэн с прежним унынием в голосе. — Вот именно, не станет. Но и не оставит все как есть. Он же заметный человек, ему же вопросы станут задавать, а что он сможет ответить? В общем, ты и оглянуться не успеешь, как окажется, что похищение было, я получу свои двадцать пять, а то и пожизненное и сяду в крытую вместе с чеченскими боевиками и прочими отморозками.

— Что значит «в крытую»? — не поняла Даша.

— Это значит — в тюрьму, — объяснил Дэн. — Без прогулок, без передач и без права переписки. Буду драить парашу и писать письма президенту — просить, чтобы меня поставили к стенке.

Даша опять пожала плечами и расстегнула верхнюю пуговку на своей безрукавке. На ней не было лифчика. Впрочем, Дэн и так знал, что лифчика нет, потому что Даша их никогда не носила. Ну разве что дома, в Москве, чтобы папуля не волновался за моральный облик своей дорогой лапули. В ложбинке между грудями загорелая Дашина кожа лоснилась от пота.

— Жарко, — сказал Дэн. — Градусов под тридцать, наверное. И душно. Гроза, что ли, надвигается?

— А ты не трусь, — упрямо сказала Даша. — Никто нас не найдет. Я все хорошо продумала, будь спокоен. И потом, как только мы получим деньги, я сразу напишу отцу. Напишу, что не вернусь к нему ни за что, если он посмеет хоть раз косо посмотреть в твою сторону. А чтобы он был посговорчивее, пригрожу, что обращусь в газеты. Газетчики обожают такую информацию: дочь московского банкира ограбила родного отца и сбежала с любовником… Папуле такая публикация будет как нож острый, а мы с тобой на ней еще и заработаем.