Михаил Любимов - С бомбой в постели

Победа. Желаю жене спокойной ночи, выпиваю немного валерьянки и сплю сном праведника.

С утра на меня наваливается мандраж, болит живот, и не покидает мысль о явке с Мэри, я гоню ее к черту из головы, но она сверлит, сверлит!

Мерзкий гастрит! Уже в день приезда я поинтересовался у проходящего старичка, где найти туалет, и он с улыбкой ответил: «Идите в любое кафе!» Ха-ха, ему, наверное, это просто, но для меня — это подвиг. Стоит мне только зайти в кафе, как, словно мустанг, подбегает метрдотель с меню в руках, улыбается, изгибается, как червь, источает любовь, отодвигает столик, манит официанта. О нет! он ничего не говорит, когда я интересуюсь туалетом, но лицо его становится кислым и презрительным, а я сам чувствую себя жалким паупером и полным дерьмом.

Бреюсь и мандражу. Ответственная встреча. Проблемы, проблемы и еще раз проблемы, как говорил турецкий султан, рассматривая свой огромный гарем.

Татьяна еще нежится в ванной, проверяя прелести новоприобретенной ароматной соли, а я уже спешу по своим кладбищенским делам.

Сначала, конечно, энергичная проверка на метро, затем — на автобусе, потом снова на метро. Бонжур, грохочущий нижний Монмартр, заставленный туристскими автобусами! Боже, какие стада человеков! Проститутки еще не проснулись после бессонной ночи. Конечно, место я назначил не лучшее, хотя оно и в уединенном «Проворном кролике», что в тихом верхнем Монмартре.

С отвращением смотрю на Мулен Руж, днем он просто уродлив, словно снял с себя все румяна. А ведь когда-то в деревушке Монмартр царили истинный кайф и божья благодать, потом приперлись все эти художники, все эти алкаши и развратники: горбун Тулуз-Лотрек писал до умопомрачения свою возлюбленную, прожженную профурсетку Гулю, его дружбан бездарный певец Аристид Брюан перематывал горло красным шарфом, напяливал черный плащ, брал Гулю на вздыбленные колени и кое-что еще и тоже позировал до утра, всю эту мерзкую богему прославляла та же нищая богема, подняли друг друга до небес и вошли самим себе на удивление в историю. А вот мы, невидимые рыцари плаща и кинжала, всегда в тени, всегда на обочине, хотя и дня не проводим без подвигов.

Хорошо, что я сгоряча не назначил Мэри встречу в этом кипящем котле — все-таки я умный и опытный и знаю, что чертям лучше встречаться в тихом омуте.

Проворный кролик весело улыбается с расписанной стены кабака. До рандеву осталось пятнадцать минут, вокруг все спокойно (или так только кажется), несколько туристов стоят у кассы. Оказывается, что внутри ресторана нет, а старые актеры разыгрывают некий спектакль — значит, туда мы с Мэри не пойдем. Не проблема, рядом полно бистро. Скоро придет мой ангел Мэри.

И тут. о боже!

Нет, не призраки наружки, не полицейские с наручниками, не фоторепортеры!

О, живот, будь ты трижды проклят! И это при полном отказе от завтрака! Чертов живот, прогнивший желудок! Переламываюсь от боли, но не настолько, чтобы стукнуться головой о землю, вижу вдали стальную тумбу туалета, лечу туда! о, радость! она свободна! Дрожащей рукой, уже скорчившись, бросаю в щелку два франка, дверь открывается, медленно ползет обратно, но не доходит до конца. сейчас не до нюансов, я прыгаю на унитаз, по лбу катится пот, капли падают на хорошо отмытый пол. дверь так и не закрылась, дама в мексиканской широкополой шляпе с интересом смотрит на меня через широкую щель, какой-то вертлявый мсье застыл рядом, тоже, видимо, душа горит.

Натягиваю брюки, отвернувшись от щели, и вдруг у клозета появляется Мэри, она дрожит от нетерпения, расталкивает людей, протискивается через щель ко мне и начинает бурно и громко писать. О, боже! Что случилось? Я пытаюсь вылезти из щели, рву дверь на себя, но не пролезаю. Вдруг чувствую удар двумя ногами по заднице — это Мэри исхитряется мне помочь. Лечу прямо в траву. Однако пикантная ситуация. Просто сцена у фонтана. Лежу, и тут выходит Мэри. Я вскакиваю и подхожу к ней.

— Здравствуйте, не будем терять время и сразу пройдем в ресторан. Если у вас с собою секретные документы, то передадите их после встречи (правило разведки: документы до конца встречи должны быть в руках их обладателя — вдруг внезапный налет?). Надеюсь, что вы проверялись и не привели с собою слежки. — говорю быстро, стараясь вложить побольше смысла в свои фразы (хотя ситуация идиотская, и от Мэри попахивает совсем не Диором — бедняжка настрадалась).

Чем больше говорю, тем выше поднимаются брови Мэри, тем больше растерянности во всем ее облике. Вдруг она странно дергает головой и быстренько отходит от меня, каблучки, как лошадиные копыта, цокают по асфальту, Мэри уходит от меня, я бросаюсь за нею, но она отмахивается и говорит: «нет! нет!»

И тут опять подлетает такси и мигом уносит ее к низким домишкам с красными черепичными крышами.

Что случилось? Может, она увидела наружку?

И вдруг игла пронзает мне голову: я забыл обратиться к ней по паролю! Идиот, тебе не в разведке работать, а говновозом! Как же я забыл? Что делать? Где ее искать?

Депрессия наваливается на меня, хочется броситься вниз с башни или купить канат, смазать его салом, обвить вокруг горла, привязать к трубе, а дальше — тишина.

В метро привязываются два пьяных клошара, оба в мятых фетровых шляпах и джинсах, каждый держит в руках по бутылке дешевого вина, оба прихлебывают из горлышка, что отвратительно (как будто никогда сам не хлебал!), и вымогают деньги. Аргументация проста до безумия: у меня есть деньги, у них — нет, а им тоже хочется пить, любить и прочее, так что если я добрый человек, то я просто обязан поделиться своим богатством. Оба жестикулируют и не пускают меня к подошедшему поезду метро, один уже ухватил меня за пиджак. я вырываюсь и впрыгиваю в вагон, они грозят мне кулаками и хохочут.

И тут я соображаю: так это наружка! я все время был под слежкой, они пытались проверить мою реакцию, возможно, в отеле меня арестуют!

Спокойно, мон женераль, и еще раз спокойно. Не арестуют, для этого нужны веские основания. А вот выслать с позором — это они, гады, вполне могут. Ну и что? Неужели за это меня выгонят из КГБ? Ну и фиг с ним! Пойду по миру нищим! Стану поэтом. Я умен, я талантлив. Уйду и буду бросать на ветер свое сердце.

В отеле пожилой консьерж важно сообщает, что мне звонил некий Гастон. Сообщение вызывает трепет: это условный вызов на экстренную встречу с сотрудником парижской резидентуры, об этом мы договорились в Москве на случай форс-мажорных обстоятельств. Через час я уже около ворот Сен-Дени, там я пожимаю руку надменному типу, одетому, словно на прием к президенту, один его хлыщеватый вид вызывает у меня отвращение, я прекрасно знаю эту породу, которая десятилетиями протирает зады в посольствах и международных организациях, давно забыв об оперативной работе. И копят, и экономят, питаясь кошачьими консервами, и строят шикарные дачи под Москвой, и получают роскошные квартиры для себя и для своих чад и домочадцев.