Павел Дартс - Крысиная башня-2

Девчонка выглядела как именинница, — ну так, хотя «деды» в Норе показали как пользоваться РПГ всем; тем не менее без практики это была только теория; и они тогда торопились; а сейчас, вот так вот, между делом, она, Лёшка, показала всем «как это выглядит в натуре»! Причём так удачно! Алёна гордилась собой просто немерянно; тем более, что она сама не ожидала, что так оглушительно грохнет; и поначалу сама же, честно говоря, обалдела от эффекта. Но в ушах звенеть достаточно быстро перестало; про свой испуг она никому не сказала; а эффект — вот он! — красиво развороченный, с горящими внутренностями, вагончик! Наглядно!

Попала она в него больше случайно; но ведь попала же! Уж очень хотелось произвести впечатление на Володю…

Наконец все поутихли; Владимир отобрал у Женьки уже притащенный им из кунга гранатомёт и сумку-переноску с гранатами. Несмотря на то, что произошедшее можно было считать первым — и удачным! — боестолкновением Слонопотама и его экипажа с противником, он счёл нужным строго отчитать «личный состав». Прямо тут, возле борта; рядом с остывающей тушкой полицейского капитана.

Досталось всем:

— Гульке за то, что заранее не предупредила именно его, как «командира экспедиции», о сути претензий к ментам; о их количестве и оснащённости; что позволило бы заранее выработать план и подготовиться. Все эти спонтанности до добра не доведут!

— Алёне — за выстрел без команды.

— Элеоноре и Наташе — за малоприцельную стрельбу, из-за которой просеяли пулями чуть не весь пост, чуть не все вагончики, а в бежавшего длинного мента едва попали!

— Женьке — за то, что также открыл стрельбу без команды; и за то, что покинул кабину машины: а вдруг бы пришлось резко стартовать??

Себя же Владимир тоже отругал, про себя, конечно же: за то, что пустил на самотёк всю эту разборку с ментами; что заранее не выспросил Гузель о дороге и о возможных на ней встречах; за то, что дисциплина в его экипаже как в какой-то ватаге разбойников; ну и, наконец, за то, что они за всё время, торопясь, так и не опробовали всё оружие, от пулемётов до гранатомётов. Благо вот сейчас этот случай подвернулся.

И только Иваныч, который был вообще не при делах, остался без выговора; и Матюшкин, который, бледный весь, как был в кабине, так и сидел в ней. За что, в общем, даже удостоился похвалы…

Никита Матюшкин, собственно, сидел как сидел в кабине, лишь когда всё уже кончилось, вылез размяться на снег; бледнел и старался скрыть дрожащие руки совсем не из-за зрелища расправы с ментами, — ментов он тоже презирал, считал кровопийцами, и нисколько им не сочувствовал. Но и новая эта команда, в какую он так неожиданно для себя вдруг попал, тоже не вызывала в нём тёплых чувств: толпа отмороженных девок, зверьки-подростки; и сам Владимир, в образе сутенёра вызывавший даже некоторое покровительственное сочувствие, — и все вдруг оказавшиеся хладнокровными убийцами… Да, среди расстрелянных в Арсенале сослуживцев у Ильи не было не только близких друзей, но, собственно, и приятелей; но, тем не менее, то, с какой изощрённой жестокостью было совершено их убийство, вызвало у Студента шок. Хорошо ещё, что в экипаж не вошла та татуированная тётка, которая была в этом убийстве заводилой, — её Матюшкин после всего этого откровенно боялся.

В общем, хотя его самого при бойне в Арсенале оставили в живых, он понимал, что это совсем не от хорошего к нему отношения; и не из гуманности; а чисто благодаря случайности; ну и из-за того, что он им потом помог разобраться где что лежит, что упростило грабёж арсенальских запасов. Не найди утром кэп его «порнографическую тетрадь», не озлись на него из-за этого, и потому не поставь его «охранять» и без того прикованного к батарее «сутенёра» — лежать бы Матюшкину вместе со всеми в кровавой куче в актовом зале…

Так что с этой бандой он был по необходимости и в силу безысходности своего положения; без всяких к ним тёплых чувств, — и именно потому, когда началась стрельба, и пацан, схватив автомат, выпрыгнул из кабины, у него возникло сильное желание сейчас же запереться в кабине броневика, и, благо ключ был в замке зажигания, стартануть вдаль, оставив новых знакомцев на дороге… В принципе, вполне могло получиться, — когда он понял, что в кабине он один, и ключ в замке, у него от ощущения этой рискованной возможности аж затряслись руки и бросило в пот: всего-то захлопнуть дверь, повернуть ключ зажигания — и газ в пол! И прощайте, чёртова банда убийц! Он даже потянулся было захлопнуть уже дверь, когда вспомнил, что там, в кунге, девки и куча оружия. Что с ними-то делать?.. На ходу они ему тоже ничего не сделают, и машину не остановят — ну а потом?? Как их, отмороженных, выкуривать из бронированной коробки? Если только не останавливаясь гнать к какой-нибудь части, которые дислоцировались рядом с Оршанском, и там сдаваться. Но и там… Ворвавшуюся в расположение машину наверняка воспримут как нападение; из кунга наверняка начнут стрелять; и вместо помощи можно схлопотать гранату в кабину… нет, нафиг-нафиг!

Эти соображения, пулей промчавшиеся в его голове, остановили его; он почувствовал прихлынувший к лицу жар, — можно не рисковать, не надо рисковать… Нет, он был совсем не герой, Никита Матюшкин; он даже паркуром никогда не занимался, и не любил играть в футбол и другие травмоопасные игры; и потому, когда благодаря этим вот соображениям отпала возможность рискнуть, он почувствовал громадное облегчение. Ну а потом, когда Владимир выстроил весь «экипаж», и он сообразил, что в кунге-то никого не осталось, он уже внутренне демобилизовался; и на то, чтобы рискнуть уже просто не хватило решимости… А, ну к чёрту, пусть идёт как идёт!! Он даже выпрыгнул тоже на дорогу, как бы отталкиваясь от соблазна запереться в кабине и стартануть, оставив новых знакомцев — убийц с носом… А они — Владимир и Женька, — заметив его слегка неадекватное состояние, списали это на трусость… Трусость это и была по сути; вот только не трусость от соучастия в очередном убийстве, а трусость отказа от резкого изменения своей собственной судьбы. Была, была перед Студентом возможность взять свою судьбу в свои руки — но он, как и многие бы сделали на его месте, всё же решил плыть по течению. Так, в конце концов, проще…

А Владимир и «экипаж» так и не узнали, что они только что рисковали остаться на зимней дороге без машины, с лёгкой стрелковкой, и даже без верхней тёплой одежды…

Поразмыслив, Владимир решил, что нет худа без добра; и, раз уж такая случайность подвернулась, надо, действительно, провести учения, своего рода боевое слаживание; отстрелять все пулемёты, благо патронов более чем хватало; ну и, по желанию, шарахнуть ещё и из гранатомётов!