Александр Золотько - Под грязью пустота

На лобовом стекле прыгали солнечные блики и рассмотреть кто именно сидит за рулем было невозможно.

– А если за рулем сидит он? – успел спросить Нолик, и автобус остановился метрах в десяти от них.

Клацнула открываясь дверь.

– Нолик со мной во внутрь, вы вдвоем страхуете снаружи, – приказал Кирилл.

Классно придумал, вовнутрь, подумал Нолик, а если он там и ломиком, или монтировкой по чайнику? Нолик придержал шаг, пропуская Кирилла вперед, тот криво усмехнулся, но вошел первым.

– Добрый день! – сказал Кирилл.

Тишина. Водитель заглушил мотор, поэтому в автобусе было тихо.

Кирилл пошел по салону, внимательно осматривая сидевших. Нолик глянул на водилу. Мужик лет пятьдесят, сидит глядя перед собой, будто это его не касается. Только капельки пота на лице. Жарко ему.

– Кто сел на этой остановке? – спросил Кирилл.

Тишина.

– Я слишком тихо спросил? – Кирилл положил руку с пистолетом на плечо сидевшего возле прохода парня. Тот вздрогнул:

– Мы вот, с дедом. Потом, Петровна с бабой Надей и Николаевы.

– Николаевы, – вслед за ним повторил Кирилл.

Душно в автобусе. Воняет бензином и еще каким-то дерьмом. Нолик посмотрел на сидящих.

А ничего вон деваха сидит. Такую бы отыметь в теплом месте. Нолик улыбнулся ей, подошел ближе.

– Больше никого здесь не подсаживал? – снова спросил Кирилл, заглядывая между сиденьями.

– Нет, – торопливо доложил водитель, – в Дымаревке, на конечной и вот здесь. Все. Пятнадцать человек.

– Мама, – громко сказал вдруг мальчишка на третьем сидении, – а нас что, мочить будут?

Мать молча врезала раскрытой ладонью сына по лицу. Он заревел от боли и неожиданности, и мать прижала его к себе:

– Тише, все будет хорошо, тише!

– Зачем же так, мамаша? – Кирилл подошел к орущему пацану. – Вон губу мальчишке разбила.

Мать побледнела.

Кирилл сунул пистолет за борт куртки, вынул из кармана купюру, протянул ее всхлипывающему мальчишке:

– Не дрейфь, братан. Купи себе ствол, чтобы никто тебя больше не бил. Никому не разрешай себя бить. Усек?

Мальчишка кивнул, схватил деньги и улыбнулся сквозь слезы, не обращая внимания на кровь, стекающую из разбитой губы на шубу.

– И не видел никого по дороге? – спросил Кирилл у водителя.

– Да нет, вроде.

– Вроде…

– На дороге никого не было, а по сторонам я не смотрю.

– Ну и молодец, – одобрил Кирилл, – теперь учти, тут мужик один в бега ушел, а Хозяин хочет с ним поговорить. Тому кто его поможет найти – тысяча долларов приз. Так что, если кого увидишь – нашим на трассе свистни. Там наши на дороге тебя еще наверное остановят, скажешь, Кирилл тебя предупредил. И еще скажешь, что беглец наш где-то здесь, возле этой остановки.

Кирилл толкнул Нолика к выходу, на ступеньках оглянулся:

– Приносим свои извинения за причиненные неудобства. Счастливого пути.

Нолик смотрел как автобус тронулся с места, вначале медленно, будто неуверенно, потом быстрее. Нолик так увлекся этим, что не заметил, как сбоку подошел Кирилл и коротко, без замаха ударил.

Удар был не сильный, но неожиданный, Нолик попятился, чтобы удержать равновесие. Почувствовал во рту вкус крови.

– Ты чего?

– Чего? Девку себе в автобусе высмотрел? На нее пялился, мудак? А если бы он был там? Мало тебе Клина?

– Так он же…

– Что? Без оружия? А если бы, козел, он у меня бы его забрал? Да я тебя!..

Нолик видел по глазам Кирилла, что он не шутит, что настал момент, когда Кирилл совершенно свободно может выполнить свою давешнюю угрозу и пришить его.

– Ну, чего ты, Кирилл, ну, в самом деле? Не было его в автобусе. А если б и был, так ты бы его сразу же засек. Я ж тебя знаю!

– Знаешь? Знаешь?! – рука Кирилла потянулась к пистолету, который все еще был за бортом куртки, – Сейчас узнаешь.

– Не надо, Кирилл, ну пожалуйста, – простонал Нолик, – ну прости! Ну пидор я, ну облажался! Прости. В последний раз. Бля буду, в последний раз.

Нолик не думал о пистолете, который все еще держал в руке, не думал о том, что пистолет взведен и достаточно просто нажать на спусковой крючок, и пуля свалит Кирилла, пробьет его грудь на вылет, как пробила грудь Зайца. Даже бронежилет не может остановить пулю из «ТТ».

Но Нолик не думал об этом. Он хотел только одного, чтобы Кирилл не смотрел на него так, чтобы не приближался к нему со смертью в глазах.

– Я на колени стану, хочешь? В натуре стану! – Нолик присел, заискивающе глядя снизу вверх в лицо Кирилла.

– На колени?

– На колени, смотри, становлюсь.

Кирилл плюнул, плевок ударил Нолика в лицо. Он даже не попытался утереться. Пусть плюет. Лишь бы не выстрелил.

– Кирилл, мент!

– Что?

– Смотри, мент!

Нолик вскочил на ноги, обернулся к лесу, стараясь, чтобы пистолет в его руке не прыгал. Откуда здесь мент?

С проселка на дорогу вышел милиционер. В черном полушубке, перетянутом портупеей, кобурой на животе. Три металлические лычки блеснули на погоне.

Милиционер, увидев оружие, замер.

– Мочить? – спросил Нолик.

– Стой спокойно, урод, – негромко ответил Кирилл.

Нолик опустил пистолет.

Сержант стоял неподвижно. И похоже, даже не дышал, потому что пар изо рта не вырывался.

– Иди сюда, – сказал Кирилл.

Сержант не пошевелился.

Кирилл спрятал пистолет в карман:

– Иди сюда, служивый!

Сержант затравленно оглянулся и сделал несколько шагов навстречу.

– Не бзди, защитник закона, – подбодрил Кирилл. Пацаны с помповиками засмеялись.

Нолик тоже спрятал пистолет в карман.

Когда сержант подошел, Кирилл вытащил из кармана пачку сигарет, одну сигарету взял себе, пачку протянул милиционеру:

– Закуривай, сержант, и заодно расскажи нам, что ты тут делаешь.

Глава 8.

Наблюдатель.

Телу наплевать на желания и сомнения разума. Тело просто инстинктивно пытается выжить, заодно сохранить жизнь помятому комку серых клеток, мнящему себя властелином вселенной.

Мозг еще прикидывал как быстрее добраться до автобуса, какое сделать выражение лица, чтобы поверили и впустили, а тело уже реагировало на изменения обстановки. Быстро и болезненно.

Еще не сообразив зачем, Гаврилин рухнул как подкошенный и перекатился под куст, кое-где еще украшенный рыжими скукоженными листьями. Рухнул, даже не успев сгруппироваться, не успев выставить руки.

От удара о землю все тело выгнулось, и Гаврилин чуть не закричал. Это уже слишком, дважды за какой-то час, своим раненным боком. Гаврилин вцепился зубами в свою руку чтобы не закричать.

Боль увеличивалась, распирая горло, выдавливая из легких воздух и укутывая все вокруг черной пеленой. Тело согнулось, рука прижалась к поврежденному боку. Теперь тело уже не думало о спасении, оно полностью подчинилось боли. И только мозг, только усилие воли удержало Гаврилина на самом краю.