Александр Золотько - Под грязью пустота

Откуда они взялись? Откуда вынырнули эти четверо? Хотя… Это как раз понятно. Гаврилин поняв, что еще мгновение, и он просто прокусит себе руку, разжал зубы. Эти шли по его следу от самого дома.

Быстро догнали, молодцы. Еще немного и он бы влип. Он бы не удержался и действительно сел бы в автобус.

А если бы не было автобуса, то эти четверо точно заметили бы его в голом лесу. Повезло, подумал Гаврилин и застонал. У тела было свое мнение по этому поводу. Телу было больно. Оно даже перестало чувствовать холод.

В глазах посветлело. Гаврилин осторожно отнял руку от раны. Снова пошла кровь. Теплая, но быстро остывающая.

Автобус остановился. Ясное дело, четыре ствола – достаточно веский дорожный знак, запрещающий проезд. Хорошо аргументированный «кирпич». Как бы это выглядело, если бы он сел в автобус?

Всеобщий столбняк, потом взгляды пассажиров, полные ужаса и ненависти, ведь он подставил бы их. И никто не пожалел бы о том, что этого парня в испачканной кровью одежде выволокли из автобуса.

Что теперь? Сейчас они поймут, что в автобусе беглеца нет, зададут несколько вопросов пассажирам и выйдут. Потом…

Они ведь пришли сюда по следам. Значит вернутся и попытаются снова их найти. Бежать…

Не получится. Просто не выйдет. Он и дышит-то с трудом. Дождаться пока они его найдут? И к Крабу.

«Дайте мне его глаз», всплыло в мозгу, «теперь ногу», хруст. Крик, безумный смех… Нет, только не это.

Гаврилин посмотрел по сторонам. Лес светится насквозь. Куст, под которым он лежит – укрытие очень ненадежное. Если сейчас переползти глубже к лесу, то…

Найдут. Двое вошли в автобус, двое с ружьями остались снаружи. У него есть не более пяти минут. В глубь леса…

Куда? Лучше к дороге. Сразу возле знака поворота к селу дыбом стоит островок какого-то тростника. Гаврилин встал на колени. Только не наследить. Аккуратно.

На коленях не получится, останутся борозды среди листьев. Нужно встать.

Гаврилин, не отводя взгляда от людей возле автобуса, встал. Уже хорошо. Пригнувшись сделал несколько шагов. Боль остро отозвалась в боку, словно сидела в засаде. Чуть не задохнувшись, Гаврилин сделал еще несколько шагов. Возле тростника упал на колени.

Погладил рану. Спокойно, милая, спокойно, мы с тобой одной крови.

Двое вышли из автобуса. Двигатель завелся. Все, сейчас пойдут в лес, искать. До Гаврилина от них всего шагов пятьдесят. Нужно лечь. Подкачал цвет костюмчика, салатное по лиловому. Стараясь на шуршать стеблями, Гаврилин лег на бок и стал тихонько вползать в тростник.

А ведь был соблазн купить ярко-красный костюмчик.

Что-то там на обочине происходит. Гаврилин видел это уже сквозь путаницу стеблей. Разборка между своими. Гаврилин приподнял голову и замер.

Сзади, от села, кто-то шел. Уверенный звук шагов, тихое посвистывание. Вот он, одинокий прохожий, как всегда вовремя. Гаврилин прикусил губу. Обидно.

Сразу снова стало холодно. Гаврилин вжал в землю тело, которое снова стало дрожать. Закрыл глаза. Если прохожий сейчас его заметит – все. Его заметят и эти парни со стволами.

Человек прошел в нескольких шагах от Гаврилина. В двух или трех. Гаврилин слышал мелодию, которую он насвистывал, слышал хруст ледка под его ногами, даже какой-то странный запах почувствовал Гаврилин. Знакомый запах, сразу напомнивший казарму.

Форма. Это запах формы, смесь запаха казенного сукна и кожи. Военный? Гаврилин оперся на руку, приподнял голову. Мент.

Какого черта он здесь делает? Не в том месте, не в то время. Не повезло парню. Его уже заметили.

Сержант милиции Василий Миляков считал себя счастливчиком. Судьба заботливо оберегала его от сильных потрясений, а в нужный момент помогала нормально устроиться.

Попав на службу в армию, Миляков не отправился ни в одну из многочисленных горячих точек, а относительно спокойно откантовался в охране склада артвооружений. Особого рвения не проявлял, но «шланговать» не пытался. Деды больше положенного не гоняли, а начальство исполнительность поощрило, навесив лычки.

Дембельнулся тоже удачно. Оказалось, что соседка дождалась его со службы, а будущий тесть через приятелей помог устроиться в автоинспекцию.

На трассе Миляков не зверствовал, с начальством выручкой делился как положено, сослуживцев не подставлял и подсиживать не пытался. За это его не то, чтобы любили, но относились нормально.

Вася Миляков был человеком аккуратным и осторожным. Даже любовницу себе завел по случаю не в городе, а в селе, от греха подальше. И не свободную деваху, а спокойную замужнюю женщину, муж которой челночил потихоньку за кордоном, домой появляясь редко, раза два в месяц.

Селянка ценила в Милякове порядочность и ласку, многого от него не требовала и всячески старалась отблагодарить за внимание сельскими гостинцами. Сальца, колбаски, самогончика, которыми Вася неизменно делился с сослуживцами. Те в свою очередь, всегда были готовы прикрыть Милякова, если он в служебное время заезжал к зазнобе. Все, в общем, были довольны.

Сегодня с утра Милякову повезло. «Мазда» не удержалась на шоссе, вылетела с полотна, дважды перевернулась и повисла на здоровенном тополе. Водитель умер сразу, пассажира увезла скорая помощь, а Милякова и напарника оставили возле «мазды» покараулить, пока не приедет машина техпомощи.

И все это в двух километрах от поворота к дому подруги сердца.

– Так я это?.. – спросил сержант напарника.

Тот глянул на часы, на побитую «мазду»:

– Надолго?

– Туда двадцать километров, полчаса. Оттуда – еще полчаса. Ну и пару часов там, – прикинул Миляков.

– Ладно, давай, – привычно согласился напарник, – сейчас у нас восемь часов, в час я тебя буду ждать на повороте. Смотри, не проспи.

Миляков привычно тормознул машину, водитель без возражений сделал крюк. В половину девятого Вася прибыл в село, позавтракал, тщательно отработал хорошее к себе отношение, взял сумку с гостинцами и спокойно отправился на автобусную остановку.

Морозец – это тоже хорошо, думал Миляков. Если на автобус не успеет – не беда, всегда можно остановить попутку. Форма это такая вещь, что помогает решать любые проблемы. Или почти любые проблемы.

Главное, не злоупотреблять. Бляха на груди, так что водители обязаны останавливаться даже по закону. Если кто вдруг надумает поспорить – ему же хуже. Как говорил прапорщик в армии, прицепиться можно даже и к столбу.

Мотор автобуса Миляков услышал издалека. Опоздал. Ну и ладно. Все равно вышел с запасом времени, до встречи еще…

Здрассте… В голове стало пусто, желудок собрался в комок и пополз к горлу. Четверо жлобов. С оружием. Ноги отнялись. Бежать? Уже заметили. В тулупе сильно не побегаешь. И пулю не обгонишь.