Александр Золотько - Под грязью пустота

– А я буду приказы выполнять. Послушание и жажда жизни. Вы правы. Все хотят жить. Я тоже. Я… Скорее всего, я буду этим заниматься… Черт, – Гаврилин выругался, – Ваши специалисты знают свое дело. Знают, сволочи.

Григорий Николаевич молча ждал.

– Ладно, о лирике потом. Я предлагаю сделку. Хорунжий, его люди, я – против вашей жизни. Равноценно?

– Да.

– И…

– Что?

– И когда я найду способ выйти из игры – вы мне поможете.

– Вы не сможете.

– Не дадут?

– Не захотите. Это наркотик, вызывающий мгновенное привыкание. Я знаю по себе. Вне системы мы – ничто.

– Ничтожества, я помню.

Григорий Николаевич со всхлипом вздохнул.

Гаврилин не торопясь двинулся к дороге, на свет фар машины Хорунжего.

– А я? – окликнул Григорий Николаевич.

– Подъедет другая машина, синяя «девятка». Снимут наручники и отвезут куда нужно. Созвонимся как-нибудь.

Гаврилин не оборачиваясь дошел до машины, сел на переднее сидение, захлопнул дверцу:

– Поехали.

– Все получилось? – спросил Хорунжий.

– Как и планировалось, хочешь послушать? – Гаврилин достал из кармана диктофон.

– Нет, – на мгновение задумавшись, ответил Хорунжий, – ничего радостного я там не услышу. Просто скажи, что мы делаем дальше.

– А что ты умеешь кроме того, что делаешь для Конторы?

– Толком – ничего.

– В том-то и дело.

С минуту они сидели молча, глядя на дорогу.

– Если хочешь, – предложил Гаврилин ровным голосом, – можешь со своими людьми уйти. Думаю, я смогу это организовать.

– А ты?

– А у меня как минимум, есть еще одно дело.

– Потом?

– Потом… Потом, скорее всего, буду продолжать работать. Открылась новая должность.

– Карьеру делаешь?

– Уже почти сделал. Выше нас – только звезды.

– Я нужен?

– Да.

– Я согласен.

– А твои люди?

– Они верят мне. Я верю тебе.

– Янычары, – сказал Гаврилин.

Хорунжий протянул руку:

– Пистолет больше не нужен?

– Нет, возьми.

Гаврилин отдал оружие, неловко повернулся и зашипел от боли.

– Может, еще укол сделать? – спросил Хорунжий.

– Еще потерплю. Тут всего-то осталось несколько часов.

– Работаем, как решили?

– Работаем.

Машина свернула на дорогу, ведущую к клинике «Гиппократ».

Хорунжий остановил ее на обочине. Сказал тихо, глядя перед собой:

– Так получилось, что у меня нет никого, кроме моих ребят. Моей группы. Так получилось, что у меня и родины толком нет. У меня осталась только возможность верить в себя и своих друзей. И вера в то, что я для чего-то нужен. Понимаешь? Что я не просто барахтаюсь в дерьме, а…

– Единственное, что я могу тебе твердо обещать, так это то, что мы будем барахтаться вместе.

– Я тебя найду! Найду! Сука! – Краб продолжал кричать в телефонную трубку, хотя она уже отвечала короткими гудками.

Сволочь. Сволочь. Какая сволочь. Краб бросил телефонную трубку на кровать и заходил по комнате. Он задыхался от злости.

Первый звонок раздался около полуночи. Краб несколько раз спросил кто звонит, но в трубке молчали. Ошиблись, подумал Краб и снова попытался уснуть. Это у него получилось не сразу, в душу копошилось сомнение, странное, неприятное предчувствие.

Через полчаса телефон снова подал голос, и снова никто ничего не сказал. После того, как Краб выматерился, связь оборвалась.

Снова полчаса и снова звонок. И снова тишина в трубке. Краб решил было отключить телефон, но то самое неприятное предчувствие удержало его от этого. Уснуть после этого не удалось.

В голову назойливо лезла одна и та же мысль, но Краб ее отгонял.

В полвторого снова раздался звонок.

– Да, – сказал Краб.

– Не спишь? – спросил голос в телефоне.

– Не сплю.

– Узнал? – спросил голос.

Краб почувствовал, как кровь прилила к лицу.

– Узнал?

– Узнал.

– Не получилось у тебя… – протянул голос Гаврилина.

– Да я!..

– Как теперь будешь на сходе оправдываться?

– Не твое дело!

– Очень может быть, – согласился Гаврилин, – очень может быть. Как там Хозяин? Уже открестился от тебя? Чего молчишь?

– Я…

– Бодренький такой старикашка, мне понравился. Как же это ты решился его подставить? Нехорошо. Теперь придется расплачиваться. А ведь у тебя был шанс. Был.

– Какой шанс?

– Не нужно было тебе со мной ссориться. Нужно было со мной договариваться!

– Пошел ты!..

– Я и ушел как раз. А ты остался по уши в дерьме, майор. По уши. По самую фуражку. Или ты в берете привык ходить, морпех?

– Да я таких как ты…

– Таких как я ты еще не встречал. Хозяин твой сразу все понял, со мной договорился…

– Хозяин?

– А ты думал, дух святой мне двери открыл?

– Сука…

– Это ты о ком? О Хозяине? Ты не прав, он просто умный человек, а ты дурак.

– Ты для этого мне позвонил? – из последних сил стараясь не сорваться, спросил Краб.

– Не совсем. Вернее, не только для этого. Ты завтра на встречу едешь? Нет?

– Не твое дело.

– Может быть. Только, если ты поедешь, у тебя потребуют ответа на многие вопросы. Типа, зачем ты нарушил экстерриториальность клиники, и почему меня упустил. А если ты не поедешь на встречу, то встанет помимо всех этих вопросов, еще один, а не ты ли всю эту заваруху затеял перед Новым годом. Не ты ли стоял за Солдатом и его кодлой? Не ты? А очень похоже. Ты ведь знал достаточно для того, чтобы все это организовать.

Вот Хозяин тебя так и подставит. Всем станет понятно, что ты решил подставить меня для этого. И что свидетелей замочил по той де причине. Сможешь выкрутиться?

– Сука! – вот тут Краб не выдержал. Ведь так все и будет. Так его и подставят. Все свалят на него.

– Это еще не все, майор, – выждав секунду, сказал Гаврилин, – я вот к тебе зачем звоню – хочу, чтобы ты знал, это я все так рассчитал. Поболтал с Хозяином, и так вот и вышло. Всем хорошо. Кроме тебя. Не нужно было тебе на меня наезжать, членистоногое.

– Убью!

– Хрен тебе, чтобы голова не качалась! Теперь ты меня не достанешь.

– Я тебя найду! Найду! Сука!

Он в ловушке. Краб в ловушке. И загнал он себя в нее сам.

Краб не останавливаясь ходил по комнате.

Хозяин. С ним понятно, старому вору нужно было защищаться. Он просек игру Краба и повысил ставки. Это понятно. А вот Гаврилин… Сука…

Ведь он… Что он? Что? Он не просто помог Хозяину обыграть Краба, он еще повесит на него свои дела, Солдата и все остальное.

Черт! Что теперь?

Накладку с клиникой ему не простили бы, но в случае побега искать бы не стали. Всех устроило бы просто его исчезновение. Теперь… Организатора стольких убийств не пощадит никто. Его будут искать. И неизбежно найдут!

Краб застонал.

Жить захотелось? Ни хрена! Не жить. Он всегда был готов умереть. Не хотел этого, но и не боялся. Тут дело в другом. Теперь выходило, что эта гнида, этот Гаврилин останется жить. Тот, кто все это организовал, останется жить.