Наталья Корнилова - Одна против всех

— Изверги, нелюди, что ж они творят-то. Хорошо еще, что их не зомбировали, как тебя, а просто накачали кое-какими препаратами.

И полез в свой чемоданчик; в нем он привез все противоядия, которыми снабдил его Стекольщик. Пока он хлопотал над пациентами, в кабинете босса раздался звонок. Это был Дима.

— Господи, разве вы не в тюрьме?! — невольно вырвалось у меня.

— Где?! — в свою очередь опешил он. — С какой это стати мне быть в тюрьме?

— А мне сказали, что…

— Не верь никому, кроме своего босса, — строго проговорил он. — Кстати, где Родион?

— Здесь. Его лечат.

— Он что, заболел?

— Да, сошел с ума — его нашпиговали какими-то транквилизаторами, или анаболиками, или еще Бог знает чем.

— О Господи… — ошарашенно проговорил Дима. — Я срочно выезжаю. Все расскажешь на месте. Кстати, Валентина со мной. Я, когда понял, что дело серьезное, забрал ее из больницы. С ней все нормально…

— Я так и подумала. Только захватите с собой дивизию спецназа. А еще лучше армию. И ордер на обыск…

К вечеру, когда Родион еще даже не пришел окончательно в себя, с Николенко уже было покончено. Увидев меня в добром здравии, он чуть сам не сошел с ума и не стал ни о чем спорить. В лабораториях его фирмы и подвальных помещениях омоновцы обнаружили несколько десятков измученных препаратами человек. Все охранники были арестованы, доктора и ученые задержаны до выяснения обстоятельств, а в печи крематория нашли полуистлевшие человеческие кости. Было такое ощущение, что мы находились не в столице цивилизованной России, а в самом настоящем аду, где царят лишь насилие и зло. Такое, пожалуй, творили только эсэсовцы, когда проводили запрещенные опыты над узниками концлагерей. Все препараты из лабораторий были доставлены на экспертизу в Академию наук. Разгром шайки Стекольщика списали на бандитские разборки. Фирму Крутицкого тоже перевернули вверх дном, и Дима сказал, что вышел на след еще нескольких подобных «лабораторий». Впрочем, нас это уже никоим образом не касалось.

Но самое интересное, что наконец-то удалось выяснить тайну пришедшего к нам покойника. Оказывается, несчастный ученый, не видя другого способа вынести через проходную, где всех тщательнейшим образом обыскивали, образец запрещенного препарата, поступил следующим образом. Он отпросился у Крутицкого на пару часов домой, якобы для того, чтобы попрощаться с дочерью. Крутицкий, будучи совершенно уверен, что тот никуда не денется, ибо за ним будут следить по радиомаяку, разрешил. Тогда ученый ввел препарат себе в вену и поехал к нам, даже не подозревая, что за ним следят. Когда охранники увидели, что он направляется в прямо противоположную от своего дома сторону, они бросились в погоню и настигли его в нашем дворе. Вернее, не его, а «жучок», который тот выбросил из кармана. Таким образом, Беликов, рискуя жизнью своей и дочери, привез нам в своей крови доказательства одного из самых жутких преступлений последнего времени. Видимо, он не рассчитал дозу или препарат оказался слишком сильным, но он умер, так и не успев ничего нам рассказать. Вике, чтобы не расстраивать ее и без того сильно поврежденную нервную систему, мы с боссом ничего не сказали: кто знает, как бы она отреагировала на то, что ее любимый отец подставил ее под удар, желая спасти человечество от грядущей гибели? В конце концов, каждый человек, как бы тяжело и трудно ему ни было, должен иметь право на выбор. Беликов поступил вот так. И нужно ли его судить за это? Лично я не могу решить для себя этот вопрос до сих пор…

По прошествии десяти дней после разгрома «лабораторий», когда все уже улеглось и босс стал таким же, каким был всегда, то есть хмурым и ворчливым, я сидела за своим столом в приемной, посвежевшая, полностью выздоровевшая, и делала вид, что занимаюсь оформлением бухгалтерских проводок. О клиенте-покойнике мы с боссом, по молчаливому уговору, больше не вспоминали — зачем бередить прошлое. Валентина, ничуть не удивившаяся тому, что ее вдруг выдернули из теплой больничной кровати и, ничего не объясняя, повезли куда-то в Подмосковье на конспиративную квартиру, опять лежала в клинике и донашивала первенца великого московского частного сыщика. Дима куда-то пропал и больше не объявлялся, чему я была очень рада, иначе он стал бы задавать вопросы, интересоваться, как это мне одной удалось распотрошить гнездо Стекольщика, а мне это все было не нужно. Я еще тогда сказала ему, что полностью потеряла память после того, как меня накачали этими чертовыми препаратами, и он, видя, в каком состоянии находится Родион, безоговорочно в это поверил. Не поверишь тут…

В общем, жизнь наша снова вошла в привычную колею: деньги заканчивались, клиентов не было, и надежда на их появление у дверей нашего офиса стремительно таяла. Босс часами просиживал в своем кабинете, выбираясь лишь на обед, и чем он там у себя занимался, я не знала. Скорее всего тем же, чем и я — ничем. Я взглянула на настенные часы. Шел уже второй час дня. В принципе, можно было спокойно повесить на двери конторы табличку «Разбирайтесь сами со своими проблемами!» и ехать в Серебряный бор загорать, не беспокоясь о том, что упустим клиентов. Но упрямый босс не позволял. После того как мы не получили ни копейки за последнее дело, он решил, видимо, умереть здесь от духоты, но дождаться хоть какого-то заработка. Я уже пару раз пыталась намекнуть ему, что все преступники разъехались по курортам, а добропорядочные граждане по дачам и что в Москве сейчас остались только мы с ним, но он был неумолим. Начальство, куда денешься…

— Здравствуйте.

Я оторвалась от монитора и не поверила своим глазам: в приемной стоял человек. Живой. Еще перед обедом, пытаясь спастись от духоты, я распахнула настежь входную дверь, в которую он, судя по всему, и вошел, даже не удосужившись позвонить. Но Бог с ним, главное, что вошел. Теперь важно не упустить. Передо мной стоял высокий долговязый мужчина с большими отвислыми усами, с печально усталыми глазами, с шапкой черных волос на голове и кофром на плече. На нем были черные джинсы и потрепанная черная майка с какой-то надписью на груди. Возраст его колебался от тридцати пяти до сорока пяти.

— Здравствуйте, — очень вежливо ответила я, боясь спугнуть неожиданное счастье. — Что ж вы стоите? Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите колы со льдом? — Я поднялась. — А может, холодного пива? Вы не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

Мужчина удивленно смотрел на меня и молчал, не двигаясь с места. «Господи, — пронеслось у меня в голове, — только бы не ушел!» Я бросилась к холодильнику, выдернула оттуда банку «Туборга», вскрыла и сунула ему в руки.