Наталья Корнилова - Одна против всех

Шура обхватил руками голову и ошеломленно прошептал, глядя в одну точку, очевидно, живо видя перед собой эту сцену:

— Кошмар… Я видел по ее глазам, какую муку ей это доставляло, но она… улыбалась… Улыбалась, как заправская шлюха на панели. Она умирала от страха, у нее вся кожа была покрыта пупырышками, а она изображала из себя фотомодель с обложки «Плейбоя». — Он потряс головой и с шумом выдохнул. — Фух! Именно тогда я понял, что страшнее ужаса может быть только другой ужас. Клин клином. Сначала ее заставили позировать одну. Вернее, заставили меня выбирать ей позы, говорить, как себя вести и как двигаться, причем лысый еще пытался меня учить, приказывал, чтобы я выбирал положения побесстыднее, и я выбирал, умирая от отвращения к самому себе… Простите, можно еще пива?

Шура повернулся ко мне, и я увидела, что усталая печаль в его чуть запавших карих глазах сменилась какой-то обреченной опустошенностью. Он до сих пор страдал… Я сходила, принесла из холодильника ему и боссу пива, себе джина с тоником, и орт, отпив полбанки, стал рассказывать дальше:

— Потом они занимались любовью с тем татуированным парнем. Она даже умудрилась вполне сносно изобразить оргазм. Хотя, может быть, она и на самом деле кончила — от страха, говорят, и не такое бывает, даже, наоборот, ощущения усиливаются. В общем, убил я на нее три пленки, и ее увели. Лысый подошел к брюнетке, которая смотрела на все это, не отрывая испуганных глаз, и спросил:

«Ну, кроха, надеюсь, ты уже все поняла и тебе объяснять по новой не нужно? Знаешь, что нужно делать?»

Та сразу же испуганно кивнула, и я опять принялся за работу. Где-то через час все закончилось, девицу увели и принялись за меня. Если вы помните, о своей судьбе мне до сих пор ничего не было известно. Первым делом у меня забрали все отснятые кассеты и приказали собирать аппаратуру. Вошел лысый и сказал:

«Ты хорошо поработал, хвалю. Думаю, это не в последний раз. Помни, мы знаем твой адрес. Если хоть одна живая душа узнает о том, что ты здесь видел, а еще не дай Бог к ментам побежишь — все, тебе хана. Но ты умный, по глазам вижу, ты сам уже все понял. И потом, не забывай, ты теперь соучастник. Сейчас тебя отвезут домой таким же макаром, каким привезли, и ты будешь сидеть там, как вонючий таракан, и ждать моего звонка. Держи, это тебе на мелкие расходы», — и сунул мне в карман джинсов сто баксов. Короче, они повязали меня со всех сторон. Когда я сел в машину и увидел, что «бычара» опять собирается проверить на прочность мое солнечное сплетение, я сказал: «Не надо. Я сам». И полез вниз, презирая собственное малодушие и трусость. Когда пришел домой, разорвал баксы на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Потом поехал на Горбушку, продал одну из своих камер, купил еды, водки и нажрался до посинения, чтобы только не думать о том, что со мной было, а еще хуже о том, что со мной теперь будет. Сегодня вот только проспался, глаза продрал — и к вам.

Мыс боссом молча смотрели, как он жадно допивает пиво, и думали, наверное, об одном и том же: почему именно к нам? Поставив банку на пол рядом с кофром, Шура глянул на босса и спросил:

— Ну, и что вы обо всем этом думаете?

— Для начала мне бы хотелось узнать, чего вы хотите от нас? — в своей привычной манере ответил босс.

— От вас? Ничего, почти ничего. А разве вам самим не интересно узнать, во что я такое вляпался? Вернее, я-то вроде уже вырвался, а вот судьба тех девушек не дает мне покоя.

— А их разве не отпустили?

— Понятия не имею. Я их больше не видел. Но уверен, что они там не первые и не последние. И нет никаких гарантий, что все они вели себя так же послушно, как те двое. Представляете, что тогда с ними бывало? Жуть…

Босс с кряхтением выбрался из кресла, обошел стол кругом, присел на его краешек возле Шуры и смерил его долгим, внимательным взглядом. Затем спросил:

— А почему вы пришли именно к нам?

— Ну не к ментам же мне идти! — усмехнулся он. — Лысый правильно сказал: я теперь вроде соучастника получаюсь. И потом, менты все равно не помогут, только по допросам затаскают.

— Нет, почему именно к нам, а не в другое агентство? — повторил Родион. — Или вы рядом живете?

— Да нет, я живу не рядом, — улыбнулся он. — Рядом живет моя бабушка Ксения Васильевна, ваша внештатница. Как она выразилась, вы можете работать не только из-за денег, но и из принципа, потому что у вас есть совесть. А это в наше время, увы, стало уже редкостью.

Мы с боссом тоскливо переглянулись и одновременно вздохнули: похоже, на этом деле мы тоже не озолотимся. Босс зашагал по кабинету.

— Ну что ж, допустим, мы возьмемся раскрутить это дело из принципа, так сказать, ради торжества справедливости. Но нам понадобится ваша помощь. Вы не боитесь?

— Зачем бы я сюда тогда пришел? Нет, я все обдумал, взвесил и пришел к выводу, что или я их прищучу, или они меня доконают — иного не дано.

— Интересная мысль, — хмыкнул Родион.

— Еще бы! Вопрос жизни и смерти. И я ведь не один такой фотограф, который попался на их удочку, а мне не хочется, чтобы наш брат фотограф переносил такие унижения. Ладно, мне все уже по барабану в этой жизни, и я пришел к вам, но остальные-то молчат. Понимаете, если бы я хотя бы знал их адрес или имена, я бы обратился в РУОП, и они накрыли бы ту малину в два счета. Но я ничего не знаю, а значит, этих ублюдков нужно искать, а для этого нужны сыщики.

— Резонно.

— Так вы беретесь? — Фотограф с надеждой посмотрел в глаза Родиону.

— Беремся. Но не из абстрактного принципа, как вы думаете, а совсем по другой причине, гораздо более весомой.

Мы с Шурой удивленно воззрились на босса. Тот вернулся за свой стол. Уселся поудобнее и заявил:

— Тут пахнет большими деньгами. Судя по всему, эти люди проворачивают какие-то махинации с этими снимками, и махинации явно прибыльные, если они ездят на шикарном «Ауди», имеют большую квартиру и прилично одеваются. Мы их раскрутим на энную сумму и попутно выведем на чистую воду.

— Это все прекрасно, босс, — неуверенно проговорила я, — но мы еще не знаем, чем они занимаются. Вдруг это какой-нибудь вполне невинный бизнес…

— Невинный?! — Шура взвился под потолок. — Да как у вас язык повернулся! Посмотрел бы я на вас, окажись вы на месте этих несчастных девочек!

— Спокойно, Шура, — мягко остановил его Родион. — Не исключено, что когда-нибудь именно так и случится…

— Что-о?! — теперь уже взвилась я. — Что это вы там такое задумали, босс?! Я решительно протестую…

— А ну-ка сядьте оба! — рявкнул мой начальник, хрястнув кулаком по столу. — И слушайте сюда!

Мы с Шурой пристыженно опустились на свои места. Окинув нас удовлетворенным взглядом, Родион сказал:

— У меня родился план. И мы его выполним. Шура, вы имена какие-нибудь запомнили?