Даниил Калинин - Выбор чести

Теперь что касается меня. Нужен провиант, много провианта из не скоропортящихся продуктов. Копченое сало, сушеные фрукты, вяленое мясо, крупа, много крупы. Водки побольше, самой крепкой, и любого средства для обработки ран. Организуете?

– Да, товарищ серж…

– Ничего. Вы все поняли. Просто каждый может ошибиться. Только свою ошибку я искуплю кровью. Немецкой кровью.

Председатель внимательно смотрит мне в лицо. Недоверия во взгляде нет, скорее поощрение… согласие.

– Хорошо, мы все сделаем.

…Канонада гремит по всему фронту и быстро приближается. Я еду ей навстречу, благо «ЗИС» не поврежден. План действий, с учетом наличных ресурсов, складывается сам собой.

У меня целая машина, набитая первоклассным оружием. Помимо 4 СВТ (теперь-то я точно знаю, как называется самозарядная винтовка Токарева), 6 ППД, двух ручных ДП-27, в наличии имеется снайперский вариант винтовки Мосина и два польских противотанковых ружья. Плюс целый ящик противотанковых гранат, два ящика мин, противотанковых и противопехотных. Достаточно и патронов. Топлива хватит еще километров на 40–50. Живем!

Мне бы людей со взвод, и можно нанести удар по механизированной колонне. Так что первоочередная задача вырисовывается сама собой: нужно найти бойцов.

Я снова выбрал грунтовку, проходящую сквозь лесной массив. На шоссе точно не протолкнуться, там все забито, да и ни к чему мне чужие глаза. Тем более отступающая армия скоро заполонит все дороги.

Как таковой линии фронта нет, район боевых действий сейчас напоминает «слоеный пирог»: организованно отступающие части «красных» преследуют ударные немецкие кулаки, за ними неотрывно наступают механизированные соединения, расширяющие прорыв. Одновременно с ними к своим прорываются красноармейцы разбитых подразделений. За ними неотрывно следуют полицейские батальоны нацистов.

Так что на лесной дороге можно встретить кого угодно: и немецкие танки, и советскую пехоту. Но мне везет: с панцерами, равно как и красноармейцами, я пока не встречаюсь.

Грохот канонады остается за спиной. Решив, что пора бы уже и остановиться, я удачно маскирую «ЗИС» в удобном распадке, а сам с «мосинкой» занимаю позицию у дороги.

Наверное, красноармейцы могли попасться мне и до того, но прятались в лесу, заслышав работу мотора. Такой вывод я делаю, наблюдая за грунтовкой через оптический прицел.

По дороге отступают, без преувеличения, десятки бойцов.

Многие ранены. Большинство в оборванной форме, дико уставшие – они еле держатся на ногах. Но эти люди не подходят мне не потому, что надорваны физически. Нет. Они сломлены морально.

Через прицел я вижу выражения их лиц. Они все как один: угрюмые, отчужденные, потухшие. Большинство солдат не имеют оружия. Те, кто имеет, прямо на моих глазах его выбрасывают, как бесполезную тяжесть: гранаты, обоймы с патронами, наконец, и винтовки.

Наверное, и я был таким, когда вышагивал под конвоем год назад. И возможно, из этих людей еще можно сделать бойцов. Но мне нужны другие. Мне нужны те, кто готов драться до последнего, несмотря ни на что. Как вчерашние артиллеристы.

Я провел в засаде три часа и уже отчаялся разглядеть тех, кто был мне нужен. Поток красноармейцев на дороге практически иссяк, ее уже два раза обстреливали возвращающиеся на аэродромы «мессершмиты». Так что моя грунтовка перестала быть относительно безопасным местом.

Но в тот момент, когда я уже решил разворачивать машину и гнать назад, мое внимание привлекли два красноармейца, осторожно двигающиеся по опушке леса. Что примечательно, они были не только вооружены самозарядками, но и внимательно оглядывали окрестности. Их лица были также угрюмыми, но в то же время ищущими, сосредоточенными – одним словом, не потерянными. И больше всего эти двое напоминали мне головной дозор.

Опыт меня не подвел. Метров в четырехстах за ними показалась основная группа. Куцая, конечно, всего 14 человек, причем из разных родов войск: тройка связистов, танкист с перевязанной головой и танковым ДП на плече, даже пара бойцов аэродромного обеспечения. Эти-то хоть откуда?

Но основу подразделения составляли пехотинцы, а вел его лейтенант, крепко сжимающий в руках ППД. Так-так. Кажется, мои клиенты.

… – Эй, бойцы!

Дозорные мгновенно развернулись ко мне, вскинув винтовки. Хоть на спуск не нажали, хотя пальцы наверняка дернулись! Вот ведь тоже, сейчас бы по своей глупости и погиб.

– Ну куда целитесь, придурки! Окуляры протрите, перед вами цельный сержант госбезопасности! Я бы если хотел, то вас, хорьков, одной очередью положил бы! Бегите к старшему и заворачивайте сюда.

– Товарищ сержант госбезопасности, покажите ваши документы!

– Да елки зеленые, что ж вы бдительные такие! Держи.

Боец внимательно ознакомился с удостоверением, кивнул и бросился к своим. Буквально через десять минут вся группа была в сборе.

Вперед вышел летеха, совсем еще юный парень:

– Лейтенант Фролов, командир сводной группы РККА.

– Сержант госбезопасности Мещеряков. Товарищи, буду краток. Для выполнения боевого задания мне нужны люди. Потому вашу группу я переподчиняю себе. Без возражений! (Лейтенант было дернулся вперед.)

У меня есть достаточное количество еды, медикаменты, а также необходимое оружие и боеприпасы. Так что все за мной, обедать будем.

– А откуда ты нарисовался, сержант? И что это за задание?

Вперед вышел танкист, тоже сержант. Крепкий и уверенный в себе парень. Судя по ранению и обожженной руке, повоевать уже успел и цену себе знает.

– Откуда я нарисовался, тебе знать не положено. А задача, товарищи, у нас одна. Бить врага везде, где мы его встретим. В этом заключается долг любого военнослужащего, правильно я говорю, товарищи?

Властно и в то же время проникновенно обвожу бойцов взглядом. Все без исключения красноармейцы кивают и нестройно отвечают: «да». Танкист смущенно отступает назад.

…Вырыв специальную ямку, на дне ее развожу небольшой костерок, на который мы сразу ставим варить пшенную кашу. В кашу добавляю вяленое мясо, на порезанный хлеб толстыми ломтями нарезаем сало. Все подарок деревенских. Навыки выживания в лесу, полученные в батальоне, не проходят даром, и мы обедаем без риска быть замеченными по дыму. Разве только по запаху – в воздухе разлился блаженный аромат костерка и мясного варева, на который голодным урчанием отозвались желудки бойцов.

Большинство красноармейцев нормально не ели со вчерашнего дня, так что горячий обед приходится как нельзя кстати. Самогон, правда, я пить запретил: в случае чего это практически единственное наше дезинфекционное средство и анестезия.

После еды обработка ран. Меняю бинты, выдавливаю гной, обеззараживаю разорванную осколками плоть.