Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта

— Рабовладельцы и их холуи не должны участвовать в создании законов.

— Но как?

— Как известно, дьявол прячется в деталях. Поэтому ставленники, холуи рабовладельцев не должны и рядом быть, ни в парламентах, ни в правительствах.

— Раскуси их.

— А зачем тогда все мы?

— Правильно. Но нас мало. Люди в основном болото. Они ради горсти риса живут.

— Лучшего материала не будет.

— Тоже правильно.

Дэн легко помассировал свою худую и дряблую грудь в районе сердца.

— Вы думаете, Мадам прекратит преследовать меня?

— Уважаемый Дэн, если бы так нам думалось, мы бы занялись другим делом. Люди вашего возраста и вашего высокого положения не должны в мыслях опускаться до уровня обиженного обывателя. Для того и тернии в жизни, чтобы смысл её имел вес. Для того и трудности, чтобы человек не опускался до уровня плачущего ребёнка. Вы в своё время взвалили на себя ношу государственного деятеля — несите её. Люди вам помогут. Народ не камень — всё понимает. Самое обидное и страшное в жизни проиграть без борьбы. А погибнуть в борьбе всегда было честью и гордостью человеческой жизни. Вас охраняют боги, значит, есть смысл в вашей жизни. Вас защищают люди, значит, есть смысл в вашей борьбе за народ Китая. Не страны — народ. Есть народ — будет страна, государство. Нет народа, нет страны. Почему империи гибнут? Там нет народа. Есть племена, много племён, но нет народа. Где подлым словом под защитой государства отодвигается в нишу рабства сам носитель государственности — народ, государство гибнет. Пример наших европейских славянских земель самый красноречивый в истории. Как бы ни порабощала славян татарская Московия, не уничтожала физически славян веками, какой бы не производился изощрённый геноцид и ордынская тоталитаризация над славянами, им, всё равно, приходилось для спасения самих себя менять название своего рабовладельческого государства. Вспомните, была Хазария, Хазарский каганат, была Орда, Великая орда, Золотая Орда, Московитское княжество, Великое Московитское княжество, потом татарин Пётр Кровавый придумал Империю, назвал её российской для обоснования дальнейших завоеваний славян. Потом большевики придумали РСФСР, потом СССР. И всё для того, чтобы сохранить своё кровавое насильственное рабовладение жрецов Кремля. От пут кроваво навязанного рабства мы должны освобождаться сами.

— Знать бы как.

— Революции в Европе, Америке показали, как. Если рабовладельцы не желают признавать всенародные выборы, их скидывают и уничтожают массы своим активным путём.

— Страшно, непривычно.

— Почему? В сороковых годах вы, почему-то, не боялись поднимать народ на войну с прошлыми рабовладельцами под лживыми и фальшивыми лозунгами. А сам народ ведь ничего не получил с тех обильных, громогласных обещаний лучшего, светлого и очень обильного будущего.

— Да. Только ужесточение последующего режима.

— Спрашивается — для чего он сам себя уничтожал в борьбе с такими же, как он, но по другую сторону баррикад. Выиграл кто? Новый рабовладелец в образе самого Мао и его холуйской партии. Ваше ЦК имеет всё, а народ те же оковы, что и до них.

— Более жестокие.

— И вы это замечаете. Странно, почему сами рабовладельцы этого не замечают?

— Им это совсем не нужно.

— Вот это они зовут политикой, большой, правильной, международной политикой. И постоянно требуют от народа, чтобы он не лез не в своё дело. Это их, рабовладельцев, личное дело. И не дай бог, что-то своё о воле и свободе говорить. Неминуемый, законный приговор — расстрел. Ведь рабовладельца нельзя трогать. Он ведь святой. Он даёт жизнь и бытие рабу. Как без него? Как?

— Скажи Рус, если бы меня ликвидировали, чем бы вы занялись?

— Думаю, что занялись бы в плотную самой мадам.

Дэн удивлённо поднял брови.

— Вы и это можете?

— Если понадобится, сможем. Она такой же жестокий рабовладелец, как и сам Мао. И мне её совсем не жалко.

— Как вы легко обо всём размышляете. А я экономический и государственный прагматик. Всё время сомнения в голове по каждому вопросу. Так, не так. Как лучше. Экономичнее.

— Всё верно, уважаемый Дэн. Как экономнее — все этого желают, но почему-то, на оружие, оружие массового поражения никогда денег не жалко, любых. Войн нет, угрозы войны нет, но танки, самолёты, вертолёты в огромных количествах покупаем, строим заводы для ещё большего производства оружия. Почему? На кого рабовладельцы готовятся нападать? Кто сейчас Китаю враг — никто. Но армия увеличивается, перевооружается. Только потому, что именно свою власть охраняют. Всегда. Свою. И только свою. Вся армия со всеми секретными и карательными службами только для охраны рабовладельцев, но, конечно, под подлейшим историческим предлогом защиты от внешнего врага. Но они, рабовладельцы, почему-то, всегда сами ищут этого внешнего врага и нападают на этого заказного внешнего врага. Но гибнет, всегда и постоянно, сам униженный и забитый народ-раб. Я уже не говорю об оружии отравляющем, бактериологическом. Народу оно никак не нужно. Но рабовладельцы и его производят в огромном количестве. Для кого?

— Да.

— А вы подумайте, уважаемый Дэн, какими быстрыми шагами идёт вперёд медицина. А ведь у учёных только один враг — это чиновник. Он ведь себя считает умным. Учёный ведь только приложение к рабовладельцу. Вместо выделения денег на научные исследования рабовладелец бросает их на закупки средств уничтожения людей. Подготовка к очередной войне — это патологическое состояние чиновника-рабовладельца. Кто преступник для цивилизации — рабовладелец. А на сколько вперёд ушла бы медицина, если бы миллиардные оборонные деньги шли бы на медицину и другие гуманитарные науки.

— Чиновникам это не докажешь.

— Конечно. У них совсем другие цели и интересы в жизни.

Совсем отличные от народных.

Жёстко, в бессилии, скрежеча своими мелкими зубами, Мадам Мао шумно ворвалась в кабинет к главному телохранителю самого великого Председателя, всемогущему Ван Дунсину. Крутя перед собою большим разукрашенным голубым веером, она, чуть ли не истерично, в слезах, запищала на высоких нотах:

— Миленький Ван Дунсинчик, хорошенький мой, помоги мне, грядущей сироте! Беззащитной, слабой женщине!

Ван сидел до этого в позе бездельного, отдыхающего, важного чиновника и ни о чём хорошем не думал. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда в комнату вихрем ворвалась ловкая и быстрая, напористая Мадам.

— В чём дело, милая? Кто тебя так больно укусил?

— Ты знаешь, что кто-то против государства и партии нагло действует? Бунтом, государственным переворотом пахнет.

Ван удивлённо поднял брови, сжал плотнее губы. Голос его стал магнитить железным оттенком.