Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

— Думаешь, я такое запомню? — Кейко виновато высунула язычок. — Вызубрила перед экзаменом, и на следующий день забыла.

— А зря, — назидательно подняла палец Амико, которая, как раз, могла похвастаться очень хорошей памятью и редкой для обычной японской школьницы склонностью разбираться в сути вещей. — В дополнительных материалах еще писали, что исламизм — третья тоталитарная идеология после фашизма и коммунизма. Он предлагает нелепый средневековый подход к проблемам современной жизни. Ретроградный и агрессивный, он притесняет немусульман, угнетает женщин и оправдывает распространение власти ислама с помощью силы.

— Вот это память у тебя, Ами-тян. Падаю ниц! — Кейко действительно изобразила земной поклон, правда, получилось это у нее не по-восточному, а по-японски. Выпрямившись, она драматически прошептала: — Придется мне довольствоваться ролью второй жены.

— Да ладно, это только у мусульман там деление: первая, вторая, любимая, — усмехнувшись, помахал рукой Иван, продолжая выкладывать кабель. Его было более двухсот метров, и это занятие не грозило быстро кончиться. — У вас же, японцев, как ни возьмешь гаремник, так главный самец всех своих тян обожает одинаково. Поровну, так сказать, по-честному.

— «Поровну» — это вовсе не всегда «по-честному»! — подмигнув, возразила Кейко.

— Этот вопрос мы позже разъясним, — кивнул Иван, и повернулся к Амико, которая, кажется, покосилась на Кейко с некоторым беспокойством. — Насчет же тоталитаризма — это полная ерунда. И Фукуяма ваш тоже сказочник еще тот.

— В самом деле? — Акеми наклонила голову. — Но вы ведь, наверное, сможете опровергнуть его утверждения, Иван-сан? Просто так назвать «сказочником» — это не аргумент.

— Опровергну, что бы и нет. Прежде всего, глупо то, что исламских радикалов называют «террористами» и фашистами. Фашизм никакого отношения к исламу, даже к самым отмороженным ваххабитам, не имеет. Это чисто ругательное слово — типа, «отвратительный». Понять суть явления это нам не поможет.

— Ну, здесь вы правы, наверное, — осторожно согласилась Акеми. — Фашизм ведь на самом деле был в Европе.

— Не только в Европе. Но очевидно, что смысл его был совсем другой, так же, как и гитлеровского нацизма.

— Хорошо, но ведь то, что они занимаются террором, вы не будете отрицать? Я помню, были какие-то очень страшные теракты в России, когда сожгли целую школу.

— Ну да, Беслан. Жуткое дело было, — вздохнул Иван. — Однако же, надо понимать, что «терроризм» — это просто один из приемов вооруженной борьбы, «запугивание», если по-простому. Это когда нечеловеческой жестокостью и зверствами пытаются подорвать у противника волю к сопротивлению, причем зачастую выбирая в качестве цели нонкомбатантов, гражданских. Исламисты прием этот обожают, конечно, но они в этом роде далеко не единственные. Если на то пошло, то во время Второй мировой как раз самый масштабный терроризм и начался — вспомнить хоть англоамериканские налеты на города Германии или вашу Хиросиму. Столько народу не угробил ни один другой террорист, никакое другое движение. Исламисты стараются, конечно, но и им еще далеко. Как видите, «демократы»-то террористы не хуже них.

— Подождите, Банька-сан, но Россия же тогда воевала и против Германии и против нашей страны, это даже я помню, — вмешалась Кейко. — Чего же вы тогда ругаете ваших тогдашних союзников американцев?

— Потому что террор — это плохо и неправильно. Хочешь воевать, так, пожалуйста, бей по военным целям. Но мирняк гробить некрасиво. Да и далеко не всегда помогает, кстати. Уж на что мерикосы Вьетнам стирали в порошок — бомб вывалили больше, чем за всю Вторую мировую! — но волю вьетнамцев так и не сломили. Но ладно, я не об этом, в целом. Возвращаясь, к терроризму — понимаем, что метод этот многие используют, одних лишь исламистов так ругать несправедливо.

— Звучит логично, — согласилась Амико, но на этом не остановилась. — Тогда как же их правильно называть, и в чем же причина того, что их так много, по-вашему?

— Называть… ну, исламистами и надо называть, хотя у них там тоже полно всяких течений. А вот причину понять и нам было бы полезно, потому что мы с вами через нее непосредственно и страдаем. И не одни мы.

— Расскажите, расскажите, Банька-сан, — посерьезнела Кейко. — Если вдруг убьют, так хоть знать бы, за что.

— А главная причина нынешнего исламского радикализма — колониализм и нынешний грабеж Ближнего Востока и прочих мусульманских и немусульманских стран, которым занимались европейцы и теперь занимаются американцы. Теперь не колонии, а методы похитрее применяют, вроде долларового насоса, вытягивая ресурсы и рабочую силу за бесценок, но суть так же. Запад грабит Восток. Вот вам и реакция на это. Рождаемость у мусульман большая, молодых людей там огромное множество сейчас, но перспектив никаких — большинство стран нищие. Поэтому они шатаются неприкаянно, и когда разные, зачастую местные же хитрецы им подсказывают: «возьми автомат и бей неверных, из-за них вся беда», то и рады стараться. Потому что настоящего понимания сути проблемы у них нет, и как ее решить они тоже, естественно, не понимают.

— А как ее решить? — Акеми слушала очень внимательно; чувствовалось, что этот вопрос интересует ее уже вовсе не для того лишь, чтобы сдать экзамен.

— Ликвидировать грабеж одних стран другими, а это можно сделать, только ликвидировав эксплуатацию человека человеком в целом, — решительно пристукнул кулаком по ребру турбины Иван. — И единственная идеология, которая правильно показывает дорогу — марксизм. Коммунизм, короче.

— То есть, получается, радикализм этот никуда не денется, пока третий мир такой бедный, и его, как вы говорите, грабят богатые страны Запада?

— Именно. Так и будет продолжаться, пока причина не исчезнет. Мало того, будет и дальше разрастаться, как раковая опухоль.

— Значит, единственным противоядием может быть коммунистическая идеология?

— Да, конечно. Пролетарский интернационализм — все люди друг другу браться, независимо от национальности, никто никого не эксплуатирует, никто никого не грабит. Напротив, все друг другу помогают — тот, кто побогаче живет, более умелый, помогает тем, кто победнее.

— И сильный защищает слабого… — тихо проговорила Амико, кивнув в такт своим мыслям. — Как вы, Иван-сан, защитили нас, беспомощных девчонок. Вы не воспользовались нами, как другие, вы дали нам оружие и научили сражаться…

— Ну, примерно так, — Засельцев смущенно почесал в затылке. — Извини, я вообще-то не собирался так вас грузить политграмотой. Хотя на эту тему можно говорить и говорить.

— Откуда же вы все это знаете, Банька-сан? — поинтересовалась Кейко. — Неужели в русских школах такое рассказывают?