Сергей Зверев - Война кончается войной

— Ворон, ты че? — осклабился золотой фиксой Козырь. — Я-то в развалины глянул, в отличие от тебя. Он их чисто положил. Я туда бегал днем, в эти развалины, там кровищи знаешь сколько! Я тебе зуб даю, по нему вышак плачет!

Ворон неторопливо поднялся, выплюнул спичку на застиранную скатерть, взял шляпу и пошел к столу, где сидел незнакомец. Подойдя, он спихнул кепку парня на стул, а на это место положил свою фетровую шляпу. Это должно было сразу обозначить, кто есть кто. Парень никак не отреагировал, лишь смерил взглядом подошедшего да внимательно посмотрел на его шляпу.

— Ну что? — тихо, с неприязнью в голосе осведомился Ворон. — Побазарим?

— Ты тут банкуешь, — с усмешкой дернул плечом парень.

— Назовись. Откуда ты, такой ухарь, в наши места заехал и зачем?

— Много вопросов сразу, могу и не запомнить, — скривился в блатной усмешке незнакомец. — Обижаться потом будешь, скажешь, не уважаю.

— Не запомнишь сам, так мы напомним. А я не обидчивый. Некогда мне обижаться. Не успеваю. Раз, а обижаться уже и не на кого. Понимаешь?

— Ты тут банкуешь, — снова усмехнулся парень. — Ладно, я Костя Пономарь. Здесь меня уголовка еще не знает, а по сводкам я проходил давно и в разных местах. Да у них и без меня сейчас голова кругом идет. Я на «Вологодском пятаке» чалился до 43-го. Потом очередная амнистия тем, кто добровольцами на фронт подпишется.

— Что, и повоевать успел?

— Я как-то даже и не мечтал о таком счастье. Нас на железке под Полтавой самолеты накрыли. Там такое месиво было, что много кого не досчитались. Мне повезло, а двум корешам моим — кому кишки наружу, кому ноги поотрывало.

— И где ж ты все это время жировал?

— Жировать не приходилось, — уже серьезно ответил Пономарь. — Кто в тылах отсидеться решил, тех в первые два месяца выловил СМЕРШ. Эти не церемонились, никого даже в штрафбат не отправили. Всех к стенке. А я умный, я за наступающими войсками пошел. В прифронтовой полосе всегда легче затеряться. И прокормиться. А по зиме, когда немцев погнали, я осел под Харьковом. Собрал ребят покрепче. Взяли несколько магазинов, сберкассу, а потом нас одна сука сдала. Не знаю, какому богу молиться, что ушел. Чудом, такое раз в жизни бывает.

— Ловкий ты, Костя Пономарь, — разглядывая парня, проговорил Ворон. — Видел вчера, как ты с троими управился. Считай визитную карточку свою ты мне предъявил.

— Да вот только ты мне не назвался. Сижу и гадаю, с кем я тут за жизнь базарю.

— Вороном меня хорошие люди кличут. Слыхал?

— Не знаю. Может, о тебе, а может, о другом каком Вороне. Я не из здешних мест, я с Урала. После первой ходки понял, что не в масть в глубинке шерстить, подался в Москву, там и повязала меня уголовка во второй раз.

— А что же на зоне у вас кольщика хорошего не было или впадлу на себе знак верный оставить?

— Спокойно, Ворон, — усмехнулся Пономарь, — ты человек опытный, не первый день на свете живешь, людей разных видел. Я по малинам не сижу, на цырлах перед паханами не хожу. Мне перед уголовкой твои знаки ни к чему, они меня узнавать не должны, иначе хана мне. Я, может, и живой до сих пор потому, что не ношу «перстней», не звоню «колоколами». И не я к тебе пришел, ты меня сам позвал. Не нравлюсь, тогда бывай, Ворон! Увидимся на пересылке, если доживем.

— Не кипишись, Пономарь, — Ворон снова сунул в рот спичку и посмотрел на собеседника с ухмылкой. — На слово я бы тебе не поверил. Никому я не верю, но вчера ты лихость свою показал. Иди ко мне, будешь сытым, будешь всегда с наваром. У меня кореша без дела не сидят. Дела большие делаю, лихие парни мне нужны, чтобы и с головой были, и юшку пустить могли.

— А мне какая разница, — дернул плечом Пономарь. — Ты тут хозяин, у тебя тут все дорожки накатаны. А со своим фартом я в любом деле при козырях буду. Только предупредить хочу, Ворон, что в «шестерках» отродясь не ходил. Кореш нужен для большого дела? Я с тобой. А помыкать начнешь, в темную играть — уйду.

— Козырь, — Ворон махнул рукой, — скажи, пусть водки принесут и на зуб чего-нибудь.

Несколько участковых милиционеров и оперативники из Ровенского УНКВД во главе с Шаровым четвертый день обследовали и досконально изучали три населенных пункта в районе лесного массива. Участковые проверяли домовые книги, присматривались к каждому дому, нет ли в нем чужака, нет ли недавно прибывшего родственника. Таких сразу вызывали в отдел, допрашивали самым серьезным образом, делали запросы на прежнее место жительства или службы. Со многими вели доверительные беседы прямо во время обходов.

Работать было тяжело. И если такое «сито» легко было бы использовать где-нибудь под Воронежем или Псковом, то в Ровенском районе, который каких-то пять лет назад не был даже советским, разговаривать с представителями власти почти никто не хотел. Большинство местных жителей молчали, опустив глаза, угрюмо и прочно. Или отделывались односложными ответами: никого не знаю, никого не видел, ни о чем таком не слышал.

Капитан Бессонов хорошо понимал этих людей, по судьбам которых война прошла, как асфальтовый каток. Пять лет назад они жили в Польше, в Волынском воеводстве. Жили в атмосфере страха и ненависти: с одной стороны, ко всему немецкому, с другой — ко всему советскому. Панская Польша, особенно правые силы активно нагнетали антисоветскую истерию. И многие в декабре 1939 года восприняли присоединение нескольких польских областей к СССР не как спасение от фашизма, а как акт агрессии, хотя вплоть до 1941 года жизнь здесь усиленно налаживалась, области стали жить сытно, развивалось сельское хозяйство, промышленность. Но забитое крестьянство, боявшееся всех и вся, продолжало верить в любые рассказы и любые угрозы.

Бессонов ходил по поселкам и смотрел на людей. Кто-то не верил, кто-то открыто ненавидел. И как было приятно пообщаться, наконец, с настоящими людьми, которым важно было сохранение советской власти, мирной жизни. И все же работу надо было делать, и ее делали лучшие чекисты вот уже четверо суток. Но никаких пособников, затаившихся врагов советской власти найти так и не удалось. Те, кто числились врагами народа, давно были в бегах. Никто по чердакам и подполам не прятался. Но кто-то же был связным?

— Таким образом, на сегодняшний день мы отработали все улицы, — подводил итоги дня начальник Загорского поселкового отдела милиции майор Коваленко, — за исключением двух на окраине Загоры и хуторочка в Уездах, на отшибе. Завтра мы добьем эти участки, и у нас будет полная картина.

— Полная? — переспросил Бессонов. — Картина у нас безрадостная. Несколько дней мы работали фактически впустую.

— Ну, не впустую, — пожал майор плечами. — Теперь мы, по крайней мере, знаем, что в этих населенных пунктах помощника бандитов нет.