Сергей Зверев - Война кончается войной

— Да, — немного смущенная его рассказом, ответила женщина. — Я в акте все расписала, не буду вас утомлять пересказом и сложными химическими формулами. Скажу самое главное, вас ведь это сейчас интересует. В вино добавлено органическое вещество из категории ядов. Действие его замедленное, не сразу приводит к смертельному исходу, хотя многое зависит от индивидуальных особенностей организма, его восприимчивости к различным веществам.

— Какие симптомы и в какой срок могут появляться после употребления этого вина?

— Через несколько часов. В основном это слабость, рвота — симптомы схожи на первых порах с абстинентным синдромом.

— При похмелье? — улыбнулся Васильев.

— В том числе и при похмелье. А потом все зависит от организма, у кого-то начинают отказывать почки и печень, ну а дальше непредсказуемо. Эти вещества постепенно разрушают клетки печени и почек. Так что все зависит от того, насколько силен организм человека.

— Короче, выпил, и ты не работник надолго, да?

— Да, надолго, если не навсегда.

— Любопытно. — Васильев задумчиво постучал костяшками пальцев по столу, потом решительно встал и протянул женщине руку. — Спасибо, Глафира Андреевна, вы нам очень помогли!

Поселок Ягидна Поляна вырос перед войной на месте захолустной деревеньки, до которой даже не было приличной дороги. Но кто-то из ученых-ботаников, посетив эти места, восхитился такому обилию разнотравья на лесных полянах и лугах, на берегах местной речушки, и уже через год здесь появились первые пасеки, а через два стали строиться жилые дома и омшаники [7] Омшаник — помещение для зимнего хранения ульев с пчёлами. . Через три года сложилась вполне приличная фактория, дававшая области большой объем меда и травяных лекарственных сборов. Война не прошлась по поселку. Говорят, осенью 41-го года там останавливался какой-то саперный батальон немцев. Да, вроде бы полицаи частенько наведывались, забирали мед, который успевали собирать старики, чтобы как-то прокормиться в лихолетье.

Так и остался он дальним поселком, к которому не было дороги. Зимой округу заносило снегом, весной и осенью земля раскисала так, что кони вязли по самое брюхо. Только летом пару месяцев, пока стояло тепло и было сухо, сюда можно было проехать на повозке и даже на машине.

В это холодное раннее июньское утро старый пасечник Михей был уже на ногах. Кости ломило так, что невтерпеж было лежать в постели. Старик поднялся спозаранку, чтобы отвлечься от ломоты да повозиться в сарае со старыми ульями. Когда совсем уже рассвело, когда туман над речушкой стал расползаться и цепляться за камыши, он увидел на опушке людей.

Они шли гуськом по двое и по трое. У всех было оружие: у кого короткая винтовка, у кого немецкий автомат. И на головах у большинства были немецкие мягкие фуражки с козырьком, а куртки и пиджаки перетянуты ремнями с патронными подсумками.

— Матерь божья, — прошептал Михей, и ноги у него подкосились. — Неужто опять все сызнова?

Он опустился на корточки в проеме сарая, потом встал на колени. То ли помолиться, то ли для того, чтобы его не увидели вооруженные люди, от которых веяло бедой. Очень большой бедой. А люди все шли. Они то выходили из тумана, то снова скрывались в утреннем молоке. Они бы могли показаться привидениями, если бы не покачивались кусты, за которые они задевали, если бы не было слышно, как они тихо переговариваются, как покашливают.

А когда люди исчезли, когда вместе с ними исчез запах металла, Михей обессиленно сел, прижавшись спиной к бревенчатой стене сарая. Не заметили, не нужны мы им. Куда же они пошли-то, опять жечь и убивать? Только немчуру прогнали, только-только продых почуял народ, а оно, вишь, опять сызнова. Господи, когда же это все кончится? Детям ведь жить надо, расти. Так надо же…

Михей сокрушенно покачал головой и, кряхтя, поднялся с земли. Конечно, надо же предупредить начальство. Раз такое дело. Ведь никто же не знает! Поднявшись на ноги, старик приложил к глазам ладонь козырьком и стал смотреть вдаль. Туман становился прозрачным и оседал хлопьями в низинках и кустарнике. Солнце освещало кроны деревьев, защебетали птицы. Ну, раз птицы щебечут, значит, людей там нет. Ушли. Старик поспешил к дому, взобрался на лавку и стал толкать спавшего на печи внука в бок.

— Олешка, слышь, подымайся, внучек.

— Че, деда? — прогнусавил мальчишка лет десяти, норовя снова натянуть на голову лоскутное одеяло, которое с него стягивал дед.

— Олешка, в село скакать надо! Беда у нас, бандиты пришли, много их. Надо предупредить начальство в районе. Поскачи, Олеша, я тебе Огонька выведу.

Упоминание о коне, о том, что на нем можно будет куда-то скакать одному, без деда, разогнало остатки сна. Мальчишка высунул вихрастую голову из-под одеяла, посмотрел на деда, еще не понимая, верить ему или нет. Но дед Михей шутником не слыл, его отмечали, как человека серьезного и рассудительного. Это Олешка много раз слышал от других пасечников.

Протерев глаза и еще раз глянув на деда, мальчонка спустил голые ноги с печи и спрыгнул на лавку.

— Поспешай, Олешка, поспешай, до села скакать десять верст. Ты не по дороге скачи, ты лугом вдоль берега.

— Деда, а че за бандиты? Опять оуновцы, что ли. Про них нам в школе говорили. Ух, лютые они! Деда, а ты один не боишься оставаться, может, со мной поскачешь?

Михей с улыбкой потрепал внука по вихрам. Вот ведь, клоп еще, а дедовское в нем уже просыпается. Такой же рассудительный растет.

— Алексей! — Бессонов спрыгнул с подножки машины и стиснул плечо Васильева. — Бери бойцов и дуй вдоль реки к поселку Ягидна Поляна!

Суета на станции Оржев была сосредоточенная и деловая. Скрепя сердце, командование частями войск НКВД по охране железной дороги выделило Ровенскому УНКВД батальон всего на восемь часов. И то в Москву полетели сообщения по ЗАС-связи с жалобой, что оперативная группа из Главка не в состоянии организовать розыск, терроризирует органы НКВД и милиции, а бандитские налеты тем временем продолжаются.

Бессонов знал, как руководство в Москве отнесется к таким нападкам, ему было абсолютно все равно, кто и что за его спиной говорит. Ситуация накалялась, сейчас требовались быстрые и решительные действия.

Больше всего такие выходки местных командиров выводили из себя Васильева, но после того, как Бессонов пристыдил его при двух девушках-связистках, капитан стал более сдержанным в своих выражениях.

— Что там? — поправляя ремень автомата на плече, удивился Васильев.

— Мальчишка прискакал чуть свет. Его дед прислал. Говорит, видел много вооруженных людей, что под утро проходили мимо его пасеки краем леса.

— Ох ты, где карта? Так, Поляна, Поляна… Вот она, Ягидна Поляна. А подъехать к ней… — Васильев чертыхнулся и стал водить пальцем по карте, которую Бессонов расстелил на капоте «Доджа». — Слушай, так тут же дороги нет! Где мальчонка?