Сергей Коротков - Снег над барханами

Поэтому мысль сбросить бомбы, которые ребята на аэродроме успели подвесить к его «утенку», уничтожив или хотя бы выкурив из ущелья фашистов, он претворил в жизнь, млея от удовольствия и гордости. Топлива после налетанных сегодня часов оставалось мало, но в Зарафшане можно было заправиться у Саида, завгара в местном колхозе. Неприхотливый и приспособленный садиться в любом уголке мира «У-2», мог приземлиться и здесь, в пустыне. Отбомбившись в точке, указанной ему снизу, с бархана, каким-то стариком на ишаке, Ивушкин сделал пару кругов над задымленным ущельем и взял курс на север. По радиосвязи ему сообщили, что из Кызылкудука на юг движется не только РДГ противника, но и преследующая ее группа НКВД, захватившая в плен трех диверсантов. Из штаба поступил приказ — в связи с крайне плохим самочувствием пленных, обладавших важной информацией, необходимо подскочить к аулу, забрать их и доставить в расположение авиаполка. Летчик мысленно козырнул и пошел на Кызылкудук.

В ауле действительно находились пленные под присмотром двух ополченцев. Спешно погрузив их, хорошо связанных, без охраны, Ивушкин разогнал свой «У-2» по солончаку, примыкавшему к селению, и сначала направил транспорт на восток. Три еле живых верзилы в форме паратруперс СС мирно лежали в грузовом отсеке позади кабины пилота. Ивушкин периодически оборачивался, держа кобуру с пистолетом открытой, на всякий случай, и продолжал управлять самолетом. Заметив внизу поисковую группу НКВД, пешком направлявшуюся в сторону ущелья, Степан хмыкнул. «Иди, иди, пехота! Собирай головешки фашистов после моих ФАБов. Хоть какого-то фрица я положил в военное время!»

Сумасшедшая мысль взглянуть на горную гряду и проверить положение дел там пришла в голову молодого пилота неожиданно. Почему он сначала посчитал ее безумной, Ивушкину уже некогда стало анализировать — «У-2» уверенно сменил курс и полетел к виднеющемуся плоскогорью. Интуиция, видимо, подвела юного амбициозного пилота в его намерении отклониться на десять минут и несколько километров от маршрута, заданного штабом. И погубила…

«Старого знакомого», того аксакала с ишаком, перед входом в ущелье не оказалось, как и внутри его — «У-2» летел низко, позволяя летчику хорошо просматривать тропу. Но что ожидало Ивушкина за грядой, он не мог себе даже представить. Степан стал пристальнее всматриваться в происходящее внизу. Там, на открытой местности разворачивались события, от которых пилоту стало холодно, несмотря на жару в кабине.

По распадкам и гребням барханов прочь от ущелья уходили двое, в коих летчик с высоты триста метров разглядел безоружного диверсанта в комбинезоне паратруперс СС с поднятыми руками, бредущего под присмотром вооруженного красноармейца. Смуглый, явно азиатского происхождения, солдат в форме РККА с автоматом «ППС-43» подгонял пленного и торопился. На отдалении метров двухсот-трехсот за ними двигался боец. И не просто двигался, а преследовал! Это Ивушкин определил сразу, как и то, что боец был диверсантом. Этот гад периодически стрелял из немецкого «МП-40» в сторону беглецов, прятался от ответных выстрелов конвоира-азиата и был облачен в странную форму коричневого цвета, слабо напоминавшая военную, вместо головного убора на голове грязная повязка, весь в кровавых бинтах.

Боец-конвоир махал пролетающему биплану и знаками показывал сесть, даже направление давал. Ивушкин проследил за его жестами и заметил невдалеке ровную площадку, достаточно обширную для посадки и взлета не то что «У-2», но даже истребителя. Солончак, местами такыры. Высохшая потрескавшаяся почва, годная для приземления. Ивушкин и не на таких грунтах садился.

Он сделал еще один круг и поближе к беглецам, дабы не стать мишенью для автомата преследователя. Степан обернулся — пленные смиренно лежали на своих местах, один из них, в комбинезоне паратруперс СС, стонал. Летчик на третьем круге принял то роковое, ошибочное решение, которое стоило ему жизни. Он еще раз убедил себя, что нужно спасать отступающих, забрать этого пленного вместе с советским героем-солдатом и доставить всех на аэродром в родной полк, как яблочко на тарелочке с голубой каемочкой.

Но что делать с единственным выжившим после бомбежки ущелья диверсантом? Его, конечно, нагонит поисковая группа НКВД, возможно, и тот старик азиат поможет, которого Ивушкин заметил только сейчас, на выходе из ущелья. Но почему бы самому не припугнуть гада, покусившегося на землю русскую в глубинке Советского Союза, остановить его или уничтожить? «Вот он, мой звездный час!» Степан взял курс на фигуру, стрелявшую в беглецов, занял устойчивое положение биплана, перейдя на самый малый газ и наконец-то опробовал в боевых условиях «ШКАС» [58] Авиационный пулемет Шпитального-Комарицкого, скорострельный синхронный, калибр 7,62×54 мм. .

Пулемет ударил в бархан, по кромке которого бежал «диверсант», выпустил порядка полусотни пуль, затем самолет взмыл ввысь и стал заходить на очередной вираж. Пролетая над парой беглецов, биплан помахал им крыльями, показывая приветствие, ему с земли солдат-азиат ответил благодарственными жестами. Он целеустремленно гнал пленного к такырам, надеясь на помощь летчика. «И он получит ее!» — горделиво подумал Ивушкин и зашел на боевой курс.

Мишень на песке замахала руками, даже положила автомат под ноги, показывая, что сдается или просит не стрелять, но пилот уверенно нажал гашетку пулемета. «ШКАС» снова застучал, выплевывая смертоносные пули и рассыпая пустые гильзы. Фигура на бархане отскочила в сторону, покатилась по склону холма, преследуемая высокими фонтанами песка. «Кажется, попал! Лежит, не шевелится. Так тебе, сволочь фашистская!»

Ивушкин, ухмыляясь, развернул машину и взял курс на солончаки. Теперь ему полагался орден, он был в этом уверен. Как все легко и замечательно! Довольно улыбаясь, Степан повел «У-2» ровнее, уже не опасаясь выстрелов с земли. И только одинокий аксакал с винтовкой вскочил на ишака и помчался в сторону лежащего «диверсанта».

Такой злости Николай не испытывал никогда. Быть расстрелянным своим же самолетом после всех мытарств погони — это заслуживало большего, чем просто набить морду этому тупорылому пилоту. «Ох, попадешься ты мне, герой, твою мать!»

Синцов мучительно застонал — боль в ноге стократно усилилась от новой раны, полученной вдобавок к старой, прямо рядом с ней. Пуля «ШКАСа» зацепила бедро по касательной, вырвав кусок плоти. Кровь, и без того в изрядном количестве покинувшая организм за эти два дня, обильно хлынула из раны. Николай, зажимая ее ладонью, пополз на верх бархана. Этот десяток метров дался ему нелегко: песок целыми пластами сдвигался вниз, сопротивляясь восхождению человека. Лейтенант стонал, матерился, но упорно полз. Умереть сейчас, вот так глупо, почти не достигнув цели, казалось чекисту верхом слабости и позора. «Хоть бы организм выдержал шок и боль, хоть бы кровь вся не покинула меня! Держись, Колян, ты еще не все сделал».