Евгений Сухов - Убить Сталина

Берия нервно перелистывал документы. Их было много.

— С чего вы взяли, что я имею какое-то личное отношение к этому делу? — поднял он глаза на Маркова. Пенсне зловеще поблескивало.

— Мы не утверждаем, что именно вы, товарищ министр, имеете к этому делу какое-то отношение. Но в это дело вовлечен майор Валерий Трухин, состоявший в штате военной контрразведки. В этой папке имеются показания Трухина. Если такая же папка ляжет на стол товарищу Сталину… У вас, товарищ министр, могут возникнуть крупные неприятности.

— Что вы от меня хотите?

— Контрразведка СМЕРШ хотела бы, чтобы военная разведка не вмешивалась в дело, связанное с покушением на товарища Сталина… Даже в том случае, если будут затронуты интересы высших руководителей. То есть имела бы полную автономию в своих действиях.

Берия небрежно швырнул папку с документами на стол.

— Хорошо, считайте, что вы получили такое разрешение.

— Что передать товарищу Абакумову?

— Скажите ему, что я всегда рад сотрудничеству с контрразведкой. Особенно если это касается разгрома и уничтожения фашистских формирований в Прибалтике.

Марков оставался предельно серьезен:

— Я обязательно передам ваши слова товарищу Абакумову. Разрешите идти?

— Идите.

Марков поднялся, взял со стола папку и, не говоря ни слова, вышел из кабинета.

— Проходите, — негромко сказал Поскребышев, обращаясь к Герасимову. — Товарищ Сталин ждет вас.

Петр поспешно поднялся и, одернув китель, шагнул к внушительной дубовой двери мимо людей, дожидавшихся своей очереди. Они с любопытством посмотрели на молодого мужчину с погонами майора ГБ. Интересно, что это за птица, которую Поскребышев пригласил к Сталину вне очереди?

Взявшись за массивную медную ручку, Петр испытал нешуточное волнение. Еще не хватало грохнуться в обморок в кабинете Сталина от нахлынувших чувств. Хотя, говорят, подобное случалось.

Тяжелая дубовая дверь отворилась легко и совершенно беззвучно. Петр оказался в просторном кабинете Хозяина. Неторопливо прохаживаясь по ковровой дорожке, Сталин покуривал трубку.

— Здравствуйте, Петр Иванович, — просто поздоровался Иосиф Виссарионович, сделав навстречу два неторопливых шага.

Герасимов зашагал быстрее. Главное, не зацепиться носком о ковер — не хватало брякнуться вождю под ноги.

Переживания оказались напрасными. Сталин пожал ему руку, приветливо улыбнувшись. Рукопожатие было мягким и одновременно очень теплым. Внешность Иосифа Виссарионовича не имела ничего общего с его растиражированными портретами. Сталин был доступен, необычайно прост. Все истории, слышанные о Верховном, никак не вязались с невысоким человеком, стоящим от Петра на расстоянии вытянутой руки. Глянец смылся, а вот за ним просматривался вполне обычный пожилой человек.

— Здравия желаю, товарищ Сталин.

— Прибыли?

— Так точно, товарищ Сталин.

Показав мундштуком трубки на приставной столик для гостей, Сталин распорядился все тем же теплым голосом:

— Располагайтесь. Здесь вам будет удобно.

Выждав, пока Сталин опустится на свое кресло, Герасимов присел.

— Вы как предпочитаете чай, вприкуску или внакладку?

— Больше вприкуску, товарищ Сталин.

— Вот и я так же. — Нажав на кнопку, встроенную в рабочий стол, Сталин сказал: — Сейчас Поскребышев принесет нам чаю. Он умеет заваривать, за это я его и ценю. Такого чая, как у меня, вы нигде не попробуете.

— Не буду с вами спорить, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович весело рассмеялся:

— Ха-ха-ха, а могли бы поспорить.

Тяжелая дверь неслышно отворилась, и в кабинет вошел Поскребышев с подносом в руках, на котором стояли два хрустальных стакана с темно-коричневым чаем. Здесь же вазочка темно-синего стекла с колотым сахаром и небольшая тарелочка с сушками.

Аккуратно расставив приборы на столе, Поскребышев удалился.

— Вы пейте, не стесняйтесь.

Герасимов сделал осторожный глоток. Напиток был обжигающим, но вкусным.

— Я пью, товарищ Сталин… Очень вкусно.

— С операцией, в которой вы принимали участие, я ознакомился в деталях. Весьма впечатлен. При ее исполнении требовалось немалое личное мужество, а его у вас, судя по данным дела, хватает. Какую бы вы хотели награду?

— Лично мне ничего не надо, товарищ Сталин, — Герасимов поставил стакан на блюдечко. — Я бы хотел, чтобы Советская власть простила мою жену. Она осознала свою ошибку. То, что операция прошла успешно, так это во многом благодаря ее личному участию.

Сталин взял сушку, макнул ее в чай. Подождав, когда она размякнет, откусил. Герасимов в напряжении дожидался ответа. Наконец Иосиф Виссарионович заговорил:

— Один я не могу решить этого вопроса. Со своей стороны, я, конечно, попытаюсь объяснить товарищам ситуацию. Думаю, что мы примем положительное решение. В конце концов, мое слово тоже кое-что значит.

Начальник зарубежной разведслужбы СД бригадефюрер СС Шелленберг поднял со стола газету. На ее первой странице была напечатана фотография Сталина с молодым мужчиной в форме майора ГБ.

— Вы хотите взглянуть? — спросил Шелленберг. — Пожалуйста! Я могу вам даже прочесть, что здесь написано: «Товарищ Сталин принял в Кремле советского контрразведчика»… А вот вам следующий абзац: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении особо важной операции, товарищ Калинин вручил майору ГБ Петру Ивановичу Герасимову высшую награду Советского Союза — орден Ленина».

С лица оберштурмбаннфюрера СС Грейфе сошла кровь — его лицо сделалось светло-серым, словно восковым.

— Ах да, все забываю. Вы ведь, кажется, сами русский и можете без меня прочитать, что тут написано.

— Я прибалтийский немец, господин бригадефюрер, — глухо возразил Грейфе.

Да, действительно — Таврин, Маврин, он же Герасимов стоял рядом со Сталиным, на груди у него поблескивал орден Ленина. Уже настоящий. Таким счастливым Грейфе никогда не видел своего бывшего воспитанника.

— Да, конечно… Так вот, я вам хочу сказать, что вся наша агентура в Москве провалена! Засвечены и лагеря, в которых Маврин, или как его там… Герасимов проходил подготовку. Нам не удалось осуществить ни один из запланированных вариантов операции «Возмездие». А ведь вы заверяли меня, что все находится под вашим личным контролем…

— Господин бригадефюрер…

— …Фюрер лично интересовался ходом операции. Так что ее срыв стал для него весьма существенным ударом. Теперь он ставит под сомнение всю информацию, исходящую от наших агентов. Провал операции очень сильно аукнулся не только нам с вами, но и всей разведке в целом.

Грейфе положил газету на стол и нервно сглотнул:

— Он провел не только меня.