Валерий Рощин - Русский камикадзе

— Да? И кто же это?

— Какой-то Бондарев.

— Хм… Бондарев… Не знаю… Не слышал.

— И мне эта фамилия ни о чем не говорит. Темная лошадка из обоймы Генпрокурора.

Бывший чекист одним махом сглотнул коньяк, выбрал из лежавших на блюде самый спелый краснобокий персик, смачно откусил. Стоцкий опять зашевелился — непонятное напряжение Роммеля отчего-то передалось и ему. Он оставил в покое интимные местечки массажистки, легонько оттолкнул налитое здоровой молодостью тело — та покорно отступила назад, подняла с пола простыню и, картинно виляя «станком», направилась к широкой арке, за которой колыхалась голубоватая вода бассейна, а справа виднелась дверь в парную.

— А ты чего такой напуганный сегодня? — подозрительно спросил толстяк, с большим трудом принимая сидячее положение. — Штаны штоль намочил от страху?

Теперь середина губернаторского живота, обозначенная воронкой пупка, расположилась на бедрах, едва не покрывая колени. Безразмерное, желеобразное брюхо основательно свисало и по сторонам, лишь самую малость не касаясь кушетки. Случись Дмитрию Петровичу раздеться на общественном пляже, плавки ему понадобились бы только для прикрытия бледно-поганых ягодиц.

— Имеется одна неприятность, Дима, — спокойно отвечал кагэбэшник, давно привыкший к грубым речевым оборотам неотесанного чиновника. — Выполняя твои последние заказы, я потерял двух отменных специалистов. Одного, правда, пришлось самому приговорить к смерти. За предательство. Но факт остается фактом — умелого народу у меня не шибко много…

— Ты зачем мне все это рассказываешь? — равнодушно потянулся к своей рюмке Стоцкий. — Налей-ка… Я плачу тебе бабки — работай! Твоих проблем мне только не хватало!..

Генерал бросил косточку от сочного фрукта на столик, промокнул губы и усы салфеткой; наполнил его рюмку. После тихо сказал:

— А затем, что ситуация выходит из-под контроля. Я не могу, не имею возможности отловить и прикончить одного неприятного для нас обоих субъекта.

— Не понял, — воззрился на собеседника толстяк; в голосе появился металлический оттенок.

— Ты не кипятись, Дим, поскольку толку от этого не прибудет, — остудил «демонстрацию силы» чекист. — Во всякой работе случается сбой, а тут не просто сбой, а…

— А что?.. — выдохнул тот, выпив коньяк.

— Не было вначале этого субъекта в наших с тобой схемах. Понимаешь, — ни в твоей, ни в моей. И вдруг он стал периодически появляться и пропадать. Как… оборотень.

Генерал нервно поднялся, походил по комнате отдыха, заложив руки за спину, и через минуту его надтреснутый голос снова эхом зазвучал меж блестевших кафелем стен:

— Близким дружком он оказался и Бритого, и еще одного наполовину спившегося оболтуса, посвященного в наши тайны. К слову сказать, здорово мешал их отправке на тот свет. И вчера, в прокурорском особняке чуть не спутал наши планы.

— Откуда он взялся? Почему ты о нем не знал?

— Из Чечни на побывку приехал. Майор спецназа. Командир весьма известной команды профессиональных охотников за чеченскими амирами. А с этими… Бритыми и прочими, представь, еще в школе якшался.

— Да?.. — рассеяно переспросил Дмитрий Петрович. — И почему же ты не можешь его подстрелить?

Профессионал от спецслужб глянул на него с сожалением, достал из кармана любимую «Приму»…

— Нет, генерал, ты давай не отмалчивайся, — Стоцкий двинул вперед пустую рюмку, словно наступавшую шахматную фигуру: — наливай. Знаешь, когда я учился в МГУ…

Наполняя рюмки, генерал вторично посмотрел на губернатора с нескрываемым недоумением…

— Да-да, в МГУ. Тебе разве это не известно? Я окончил экономический факультет, — уверенно закивал тот, должно быть и сам уж поверивший в некоторые из сочиненных про свою молодость небылиц. — Так вот там нас учили следующему: коль подписан договор, да заплачен аванс — требуйте исполнения обязательств от партнера, и любой суд встанет на вашу сторону. Так что, друг мой, отвечай… Аванс ты получил немалый, а задача как звучала? Чтоб все люди из банды Бритого, знавшие о…

— Известно мне о задаче, известно… Я предпринял кое-какие меры. Думаю, это подействует на майора, — прикуривая сигарету, нехотя признался Роммель; однако, заметив настойчивый вопрос в глазах хозяина, разъяснил: — После гибели двух отменных сотрудников, в моей обойме остался последний, так сказать, козырной туз — некий малоизвестный и безымянный агент. К тому же самый высокооплачиваемый… — отчего-то улыбнулся он, показав крупные желтые зубы. — Вот ему-то и удалось кое-что выяснить до исчезновения из поля зрения майора…

В этот момент открылась дверь парной, и краснобокая массажистка с визгом бухнулась в бассейн.

— Ну и?.. — мельком обернувшись на шум, поторопил губернатор.

— Кажется, он испытывает определенные чувства к одной молоденькой, привлекательной особе. И знаешь, кто эта особа?

— Кто?.. — вперился в него колючими глазками Дмитрий Петрович.

— Дочь покойного Филатова.

— Вот как? И ты…

— Разумеется, — улыбнулся понятливый ветеран спецслужб. — Уже взял эту девочку, приголубил и содержу в надежном месте. Она нам оч-чень пригодится в качестве наживки для ловли офицеров спецназа.

Улыбнулся этому известию и Стоцкий, широко растянув свои женские губки.

Более того, вскочив с резвостью, какую мог позволить колоссальный вес, толстобрюхий задорно хлопнул старого генерала по плечу и, рискуя поскользнуться, побежал к бассейну…

Бег этот походил на передвижение королевского пингвина, с той лишь разницей, что птичий живот не качается из стороны в сторону и не выглядывает из-за спины при каждом шаге то слева, то справа…

Когда Дмитрий Петрович достиг края закрытого водоема, кагэбэшник невольно прикрыл глаза и, тем не менее, после оглушительного падения необъятного тела в воду, несколько мелких капель все ж окропили его правую щеку.

/26 июля/

По дороге сюда он трижды натыкался на фантомных, почти невидимых спецов в камуфляже под «лифчиками», с приличным нарезным оружием в руках. Небольшими группами по три-четыре человека они внимательно исследовали лес и дальние подходы к частной резиденции губернатора. Не будь у Белозерова отточенных навыков лесной войны — не миновать бы ему обнаружения с цепочкой дальнейших неприятностей.

Дворец, соединенный изогнутой галереей с домом для прислуги, хорошо просматривался с лесистой возвышенности, у подножия которой и был построен. Чуть дальше — на фоне мрачного города, ярко светились улицы поселка из особняков поскромнее — то «слуги народа» и прочие приближенные господина Стоцкого с нарочитой, но насквозь искусственной деликатностью подчеркивали: мы знаем свое место, Дмитрий Петрович, знаем…