Алексей Туренко - Джихад одинокого туриста

В паре дворов я наткнулся на жителей. Ни улыбку, ни пистолет я применить не успел, как, впрочем, и не услышал возражений моему способу знакомства с городом. Испуганное «ой» почтенной пожилой леди и захлопнутое окно. И заискивающий взгляд чернобрового мужика, загоняющего детей в дом. Насколько понял, семейство выходило погадить – на газоне остались две свежие желтые пирамидки.

Кстати, о пахучем – в большинстве дворов встречались кучки засохшего кала. Воняло довольно чувствительно – я без труда отличал по запаху пустые дома от обитаемых. Непременными атрибутами почти каждого двора были навес для машины и кучи хлама вдоль оград. Иногда навесы не пустовали – по пути я встретил пару малолитражек и пыльный «мерс». На машины я особо не заглядывался – пешком безопаснее. Да и завести тачку без ключей… Навык – полезный, но увы – отсутствующий.

Жара и заборы постепенно брали свое – я начал выдыхаться. Окончательно затрахавшись, я прихватил в одном из дворов бесхозную стремянку. В задницу паркур!

За последним забором показалась улица – квартал кончился. Подняв голову, я обозрел горизонт.

Высотки?

Есть!

Уяснив направление, я уже привычным движением оседлал забор. И оглядел улицу, обнаружив на дальнем углу, метрах в ста, кучку старцев. Выглядели они безобидно – кажется, тихонько судачили. Нагнувшись, я вытянул лестницу и, переставив наружу, с достоинством спустился на улицу. Деды прекратили болтать. Приветливо кивнув местным, я подхватил орудие труда и, взвалив лестницу на плечо, пересек улицу, скрывшись в проулке.

Как ни странно, с ней я почувствовал себя уверенней, смотрясь на улице не так чужеродно. Монтер? Сосед? В общем – местный. Лестница «отводила глаза», смещая вопрос с «кто?» на «зачем?».

Пора отдохнуть. Облюбовав новый забор, я уже привычно забрался в чужой двор и потянул носом. Пахло не дерьмом – пыль, пряный запах листьев. Подойдя к дверям дома, на всякий случай я вежливо постучал. Тишина. Вот и ладно. Отступив чуть назад, я примерился и, качнувшись, вынес замок плечом. Звонко хрустнул косяк, приветливо распахнулась дверь.

– Добрый день, – поздоровался я, входя.

– Салям, – откликнулись из дома. Из глубины коридора показался мужик с автоматом. Глаза его весело блестели. Я оцепенел на пороге, забыв про арсенал из улыбки и ствола.

Заходи – мне приглашающе махнули рукой.

Я механически кивнул и, стоя на пороге, вытащил сигареты. Мужик поморщился. Видать, тоже против курения. Вот сука.

Насрав на осуждение, я закурил, молча разглядывая его через прихожую – борода, растущая от глаз, здоровые ручищи. Остальное скрывала светлая хламида. Судя по коже – молод, по глазам – самоуверен. Автомат висел на плече, уставившись стволом в район моих ног, ненавязчиво указывая – кто главный. Я выдыхал сигаретный дым, наливаясь злобой на мир и себя. И на самодовольную морду напротив. Морда нахмурилась и повелительно рявкнула. Типа – к ноге.

Я кивнул и убрал зажигалку в карман, обратным движением вытянув пистолет. Визави не среагировал – движение было слишком обыденным. Неторопливым.

Грохнул выстрел.

Борода медленно поднял руку к животу. Накрыв ладонью черную дырку, он замер, недоуменно смотря на меня. Судорожный всхлип резанул тишину, как скальпель – крысу. Чуть погодя колени подломились – мужик упал. Затягиваясь, я смотрел, как из глаз лежащего сочится жизнь.

Бычок догорел. Жизнь ушла.

Я бросил окурок на пол и вышел из дома. Забрав лестницу, я перенес ее через двор и приставил к противоположной стене. Прислушался. Тихо. Одиночный выстрел в городе, охваченном войной, не заинтересовал никого.

Поднявшись на стену, я переставил стремянку на другую сторону и спустился в соседний двор. Потом – в следующий. Отпустило двора через четыре.

Убил?

Ну, убил. Можно потерзаться.

Стоит ли?

Пожалуй – нет. Победителей судят неучаствовавшие. Идите на хрен, судьи.

Вот только попить не удалось.

Выдохнув и еще раз закурив, я обнаружил себя посреди очередного двора. И возле очередного дома. Еще одна дверь.

– Хозяева! – Я постучал.

И, решив не тревожить грабли вторично, выбил дверь с пистолетом наготове. Внутри оказалось пусто. Вода нашлась. Догадайтесь где. На кухне обнаружилась немолодая лепешка. С солью и водой она пошла на ура. Еда, питье и нашедшееся в комнатах шмотье позволили выйти на улицу относительно приличным и сытым гражданином.

Башни небоскребов были уже недалеко, маня миражом одинокого путника. Я собирался их покорить. С лестницей. Однозначно.

Четверг. День, 15.10.

Забравшись на очередную стену, я обнаружил, что следующий двор – последний. Над противоположным забором торчали пыльные кроны деревьев, а за ними – пестрые фасады высоток. Похоже, квартал многоэтажек и дворик разделял бульвар. Стоя на лестнице, я облокотился на кромку стены, утвердив подбородок на сложенные ладони. И застыл, медитируя. Почти дошел. До вожделенных небоскребов осталось полтора километра многоэтажных домов, проходных дворов и широких улиц.

Протяжный, напевный крик с бульвара вывел из расслабленно-безмятежного созерцания. У местных пятиминутка культа?

Мулла кончил досрочно – напевный голос сменился фырканьем двигателя. Над забором поднялась непонятная металлическая конструкция.

Я сделал шаг вниз.

Металлическая хрень поднялась выше, оказавшись верхним краем кузова. Грохот катящихся булыжников. Опустевший кузов скрылся за забором, и самосвал затих. Напевный голос возобновил речитатив, временами переходя на визг, местами едва не срываясь в истерику – похоже, достопочтенного переполняло негодование.

Может, митинг? Заинтригованный до предела, я перебрался на крышу. И оставляя вдавленные следы пуговиц и локтей на мягком битуме, дополз до толстой мачты телеантенны. Осторожно глянул из-за нее. На ближнем краю бульвара расположилось около сотни человек, поодаль замер утихший самосвал. Меж ними высилась приличная куча булыжников, наваленная последним. И что тут за хрень? Строим новый мир?

На работяг толпа не походила. Десяток бородачей в черном, при оружии. Несколько десятков явных горожан. И оратор – плотный дядя с козлиной бородой, в сопровождении симпатичной девки и пары охранников. Бородач напевно назидал, «черные» блюли порядок, гражданские внимали. Я разглядывал.

Говорящий тыкнул пальцем в девку и продолжительно заверещал. Та виновато потупилась. Плохо дала? Вглядевшись в мадам, я понял, дело серьезнее, чем выглядит. Бледное лицо, дорожки потекшей туши под глазами – подруга босса не ходит с такой мордой. Да и охранники скорее походили на конвой.

Говорящий снова зажурчал, повышая тональность. Голосом он владел неплохо. Теперь он вопрошал. И девку, и толпу. Толпа угрюмо молчала, девка вжимала голову в плечи. Борода повернулся к бабе. Звук оплеухи был слышен даже отсюда. Оратор сплюнул и торжественно провозгласил. Что именно – я, естественно, не понял.