Владимир Першанин - Диверсанты Судоплатова. Из Погранвойск в Спецназ

Но что-то менять было уже поздно.

– Пошли проверим вон тот двор, – предложил младший из полицаев, смахивая с лица влагу и снег. – Посидим в тепле, самогона, может, нальют.

Дальнейшие события развивались стремительно и жутко. Наверное, и правда говорят, что у каждого своя судьба. Спокойное патрулирование внезапно обернулось смертью.

В этом подворье жила пятидесятилетняя женщина. Муж и старший сын пропали без вести в начале войны. Второй сын, работавший на железной дороге, был недавно расстрелян как заложник после подрыва эшелона с танками.

Подавленная горем, состарившаяся женщина чистила хлев. Молодой полицай, шумно ввалившийся во двор, не спешил. Он знал, что у старухи имеются еще один сын и дочь.

– Где младший? В партизаны подался?

И вскинул винтовку. Женщина шла к нему, волоча ноги в резиновых опорках, и держала в руках вилы с налипшими комьями навоза.

– Ладно, ладно, стой, – попытался успокоить ее старший полицай. – Мы сейчас уйдем.

Но женщина, неуклюже прыгнув (с ноги слетел один опорок), с маху воткнула вилы в молодого полицая. Выстрел оглушил ее, но пуля пролетела мимо. Зато вилы пробили новую шинель, низ живота и застряли одним зубцом в тазовой кости.

Старший полицай со страхом наблюдал, как быстро струится по сапогам приятеля кровь, а сам он, выронив винтовку, стоит, раскачиваясь, боясь дотронуться до вил, торчавших из живота.

– Убили… убили…

Язык заплетался, изо рта вместе с розовой слюной вылетали бессвязные слова. Он тяжело завалился на бок, а на крыльцо выскочили парень лет шестнадцати и его сестра, на год моложе.

– Паша, бери Танюшку, и уходите. Быстрее одевайтесь, хлеба с собой захватите! – крикнула им мать.

Девушка заплакала. Старший полицай растерянно топтался возле скорчившегося напарника и не решался выдернуть вилы. Вокруг тела расплывалась большая лужа крови, смешанной с мочой.

– Маманя, а ты? – спрашивал сын. – Они ведь тебя убьют.

– Уходите скорее! – срываясь, кричала на детей женщина. – Танюшку спасай, измордуют девку!

Она не обращала внимания на старшего полицая, которого знала еще с детства. Тот наконец собрался с духом, выдернул вилы – кровь потекла сильнее. Полицай расстегнул шинель, задрал одежду и неумело бинтовал раны: два пузырящихся отверстия в нижней части живота.

Через несколько минут из дома снова выбежали сын и дочь с небольшими узелками в руках. Они звали с собой мать, тянули ее за руки.

– Бегите, я вас догоню, – оттолкнула она сына. – Быстрее!

Полицай поднял прислоненную к двери сарая винтовку, но шестнадцатилетний Пашка погрозил ему зажатой в кулаке «лимонкой»:

– Не лезь… взорву на куски!

На улице уже собралась небольшая кучка людей. Пашка, сжимая в одной руке гранату, тащил за собой упиравшуюся сестренку. Люди невольно расступились, кто-то окликнул его:

– Паша, что случилось?

– Может, и случилось… Чего рты разинули? Расходитесь, пока полицаи не нагрянули.

Самые любопытные уже заглядывали внутрь и тут же шарахались прочь.

– Марковна полицая запорола…

– Бабы, разбегайтесь! Сейчас всех подряд хватать будут!

Женщина пошла закрыть калитку. Полицай вскинул винтовку, он боялся, что Шамрай за бездействие искалечит его, а в горячке может и прибить.

– Стой, куды пошла?

Та, убедившись, что дети уже далеко, возилась с засовом. Пальцы напуганного полицая непроизвольно надавили на спуск. Пуля пробила насквозь тело женщины, дверь и звонко щелкнула о забор на другой стороне улицы. Люди побежали прочь.

Через полчаса на месте уже был Шамрай с группой полицаев, приехал комендант. Перемотанного бинтами и тряпками молодого полицая повезли в больницу.

– В наш военный госпиталь его везите, – отдал указание комендант. – Надо спасти парня.

Паша и его сестренка в это время шли через лес. Переночевали в стогу соломы, а на следующий день Пашка выбрел на дозорные посты отряда Журавлева. Рассказал о случившемся и заплакал. Ревела и его сестра, одетая в пальто и резиновые боты.

Детей накормили, дали сухую одежду. Кондратьев спросил:

– Ты как нас нашел? Знал, что ли, где мы находимся?

– Догадывался… а когда дымом запахло, напрямую двинул. Следы увидел.

– Вот так и фрицы нас отыщут, – покачал головой Журавлев.

– Не отыщут. У меня нюх. Я с отцом-покойником часто в лес за грибами ходил. И на рыбалку тоже. Я в лесу не пропаду.

– Ладно, идите, поспите. Вас проводят.

А на улицах поселка снова хватали заложников. Шамрай навестил в немецком госпитале тяжело раненного подчиненного. Родители парня, которых не пустили в тщательно охраняемый госпиталь, передали с ним корзинку с гостинцами: мед, половинку жареной курицы, молоко, ватрушки.

Тимофея Шамраева неприятно задело, что парень лежит в палате с табличкой «Для русских». Впрочем, аккуратно убранная палата на троих была не хуже, чем остальные. Полицай спал, обколотый сильными лекарствами.

Лицо синюшно-багрового цвета отекло и словно расплылось. Грудь неровно, с хрипом вздымалась, парень задыхался. Шамрай вспомнил, что точно так же выглядел один из заключенных в больничке под Салехардом после удара заточки в живот. Какое-то время ссыльный Шамраев и тот зек лежали вместе, но через сутки он умер. Врач-словак, зашедший в палату, тихо рассказывал начальнику полиции, что операцию сделали, зашили порванный мочевой пузырь и кишечник. Но это вряд ли поможет.

– Его ударили грязными вилами, испачканными в навозе. Инфекция, заражение…

– Вилы чистыми не бывают, – отозвался Шамрай. – Значит, шансов мало?

– Уже развивается перитонит. Очень быстро. Он обречен.

– Что передать родителям?

– Пусть молятся. Может, Бог проявит милость.

Шамрай усмехнулся и спросил:

– Сколько он еще протянет… если Бог не вмешается?

– Не больше суток.

– Спасибо за помощь. Возьмите корзинку, здесь мед и прочее. Парню уже ничего не понадобится.

– Благодарю. Когда он очнется, я введу ему еще морфия. Пусть отойдет без мучений. Жаль, что он не сумеет исповедаться.

В связи с этим происшествием, облавами и обысками Шамраев отменил свою поездку в Вязники. Вместо этого по телефону вызвал начальника волостной полиции к себе. Хотя Авдеев догадывался, что планы Удава могут измениться, засаду на дороге не отменил.

– Дальше некуда тянуть. Попробуем…

Пятеро бойцов лежали на краю облетевшей березовой рощи, среди кустарника, на котором сохранилась часть листьев. Выпавший снег наполовину растаял, затем снова замерз.

Лежали уже более трех часов. Лейтенант Авдеев разрешал людям по очереди вставать, немного разминаться. В верхушках берез шумел ветер. Иногда срывались и падали вниз подмерзшие листья, звучно шлепались о такую же мерзлую траву.