Владимир Першанин - Диверсанты Судоплатова. Из Погранвойск в Спецназ

Шамрай промолчал и пошел отдавать распоряжения.

Авдеев уже знал день, когда начальник районной полиции поедет в Вязники. На участке дороги протяженностью двадцать четыре километра он наметил место засады. Сходил и осмотрел дорогу с местным партизаном Иваном Луковым, Николаем Мальцевым и снайпером Василем Грицевичем.

На полпути от райцентра до села Вязники дорогу пересекала небольшая речка (скорее ручей), за которой шел посыпанный щебенкой подъем. В этом месте машины и повозки невольно замедляли ход, а значит, представляли из себя неплохую мишень.

– Будем рассчитывать, что Шамрая сопровождают шесть-семь полицаев, – внимательно осматривал подъем лейтенант Авдеев. – После всего, что натворил Удав, он наверняка будет остерегаться. Нас пятеро. Справимся или еще людей попросим?

– Не надо, – возразил Мальцев. – Большую группу труднее замаскировать.

Его поддержал Иван Луков:

– У Шамрая волчий нюх. Он человеческий взгляд за сто шагов чует. Его зимой один из окруженцев хотел прикончить. Лейтенант или старший, не помню, какое звание имел. Спрятался за плетнем и стал из «нагана» в спину целиться. А Удав словно почуял. Обернулся, в сторону шагнул и первым же выстрелом из карабина в грудь ему пулю засадил. И дом тот сжег, хотя хозяева сами ничего не знали. Избил их и в лагерь отправил.

– Чутье у него звериное, – согласился Авдеев. – Значит, хорошо замаскироваться надо. Первый выстрел по моей команде сделает Василь Грицевич. Ты, Николай, к «дегтяреву» привык, значит, снова меняй свой «ППШ» на пулемет. Остальные поддержат из автоматов.

– Может, живьем попробуем Удава взять? – предложил Грицевич. – Я его в ногу или руку подраню, возьмем гада теплым.

– Не сдастся он живым, – отрицательно покачал головой Авдеев. – Взорвет себя и наших. Рисковать не будем.

На обратном пути сержант Мальцев, не выдержав, снова завел разговор о Геннадии Чепцове. Лучше взять вместо него опытного хорошего стрелка. У Авдеева были свои планы. Он присматривался к Чепцову как к своему будущему помощнику.

За два месяца в руки бойцов отряда попали многие немецкие документы. Даже обычная солдатская книжка могла сказать много, не говоря о документах, обнаруженных у немецких офицеров.

Олег сумел перевести часть бумаг, и выяснилось немало интересного. На Большую землю были переданы номера механизированных и пехотных дивизий, перебрасываемых на фронт, и в первую очередь под Сталинград.

В руки бойцов отряда Журавлева попала инструкция по применению новых противотанковых гранат кумулятивного действия. Они поступали в войска в качестве экспериментального оружия и значительно превосходили советские противотанковые гранаты.

Судя по документам, гранаты с условной маркировкой PVM-1 весили менее килограмма и были способны пробить броню толщиной 150 миллиметров. Неприятный сюрприз для наших танкистов. Но, по крайней мере, они будут знать о наличии у вермахта такого оружия.

В свои планы Авдеев не привык посвящать кого-либо, ответил, что Чепцов неплохо проявил себя на «железке», прошел хорошую подготовку на офицерских курсах, и вообще новичков надо чаще брать на боевые операции.

Между тем случилось несколько происшествий, которые изменили планы начальника районной полиции и существенно повлияли на дальнейшие события.

После массового расстрела заложников резко изменился настрой местного населения. Люди понимали, что им мстят не только за взорванный эшелон. Приближался главный государственный праздник в стране: 25-я годовщина Октябрьской революции.

Все ждали каких-то хороших новостей. И они приходили. Сталинград упорно держался, перемалывая в непрерывных боях 6-ю армию Паулюса, одну из самых сильных и подготовленных на Восточном фронте. Если город не смогли взять за два месяца непрерывных атак, то тем более не сдадут в годовщину Октября.

Выдыхалось немецкое наступление на Кавказе. В двадцатых числах октября наши войска предприняли сильные контрудары, а в начале ноября практически остановили продвижение немцев к морю. Люди с оглядкой переговаривались:

– Морозы начнутся, и наши следом ударят. Германец холодов не любит, воюет зимой слабо.

Это было не совсем так. Вермахт воевал неплохо и зимой, и летом. Но после разгрома немцев под Москвой ждали и нынешней зимой новых успехов.

Патруль в составе двух полицаев обходил одну из окраинных улиц райцентра. В эти предпраздничные дни патрули дежурили днем и ночью. Полицаи после недавнего массового расстрела заложников физически ощущали растущую ненависть населения. Кто-то наклеил на столб самодельную листовку, где корявыми печатными буквами было написано: «Дождетесь, «бобики», петлю на шею к годовщине Октября».

Младший из полицаев сорвал листовку и, осмотрев ее, сказал:

– Можно по почерку гада отыскать.

– Спрячь в карман. После смены сдадим в участок, – ответил старший. – Вот погода собачья. Хорошо хоть шинели новые выдали.

Дул холодный пронизывающий ветер, в лица хлестал дождь со снегом. Оба полицая замерзли, сапоги увязали в грязи, шататься по улицам надоело. Младший предложил:

– Чего мы по грязи шатаемся? Давай в дом зайдем, ведь положено дворы и постройки проверять.

– Как бы нас самих Шамрай не проверил. Не обнаружит на маршруте, оштрафует на половину жалованья, а тебе и ряшку набьет.

Младший полицай, парень лет двадцати, прошлой осенью сбежал от призыва, грабил пустующие дома, а когда пришли немцы, сразу вступил в полицию. Тогда казалось, что война вот-вот кончится, а служба сулила немалые выгоды.

Его не смутило, что пришлось участвовать в расстрелах евреев и пойманных активистов. Делал он это спокойно и неплохо разжился одеждой, обувью, даже золотыми украшениями. Родители его хвалили, особенно отец, который любил выпить.

Мать была тоже довольна хозяйственным сыном. Кроме ежемесячного пайка, порой обращались с просьбами соседи. Несли продукты, нередко деньги. Семья жила в достатке, но мать не уставала предупреждать шустрого сына:

– Ты там осторожнее. Без нужды с людьми не ссорься. Многие завидуют, волками смотрят.

– А это на что? – хлопал ладонью по прикладу винтовки сын. – Пусть кто сунется!

Омрачало настроение, что отказалась выйти за него замуж бывшая подруга и прервала всякие отношения.

– Ты же комсомольцем был, – укоряла девушка, – а стал предателем.

Парень пытался отшутиться, но девушка всячески избегала его.

Старший полицай, прежде чем поступить на службу, долго раздумывал и прикидывал. Идти на тяжелую работу в депо не хотелось, тоже записался в полицаи. Тем более немцы подступали к Москве и душили голодом Ленинград. О своем выборе стал жалеть весной сорок второго, когда начались расстрелы заложников и массовый угон молодежи в Германию.