Иван Козлов - Клятва сбитого летчика

– Никто? Но были же, наверное, случаи… Кто-то растерялся, споткнулся… Как у вас вообще решаются вопросы с безопасностью?

– Правильно решаются. Тех, которые теряются и спотыкаются, сюда не приглашаем. – И Полковник обратился к Михайлову: – Разрешите мне быть там? Надо внести некоторые коррективы. А сюда прямо сейчас поднимется капитан. Он ответит на ваши вопросы.

Михайлов, кажется, даже обрадовался:

– Поступайте так, как обычно поступаете в ходе занятий.

Полковник тотчас ушел, и с наблюдательного пункта было видно, как он спешит к только что финишировавшим бойцам.

– Ну тяжелый человек, – сказал Владимир Гаврилович. – Как с таким работать? И за что только ему Героя дали.

– Дали за то, за что нельзя было не давать, – ответил Литвинов.

– И все же надо как-то его ставить на место. Он же и подчиненных небось вот в таком духе воспитывает.

Опять зажглась ракета, опять стартовали бойцы, взрывы, очереди, трассеры…

Михайлов, не отрываясь от бинокля, сказал:

– А мне, честное слово, понравилось, как он по операции ответил. Всю, значит, ответственность принимает на себя. А? Это сейчас редкое качество. Молодец!

Владимир Гаврилович возражать старшему товарищу не решился, но заметил:

– Еще неизвестно, чем там все закончится.

– Неизвестно, тут вы правы. Но судя по выучке, которую мы наблюдаем, шансы у наших есть.

А Полковник в это время выговаривал у края поля одному из бойцов:

– Задницу поднимаешь выше головы. Хоть в ней мозгов и нет, а все равно жалко.

Стоявшие рядом рассмеялись, но Полковник сказал жестко:

– Отставить смех! Повторим упражнение.

Операция не отменяется, а переносится – по времени и месту действия. Время сдвигается не намного, и очень хорошо, что с ними Макс: он ведет отряд знакомым ему маршрутом.

Через час быстрого хода – отдых, теперь уже точно последний в дороге. В принципе, усталости нет, но надо немного занизить эмоции. А то ведь вот как получается: появился проводник, появилась связь – и в бой прямо немедленно хочется. Этого делать нельзя, экспромт годится при других ситуациях, сейчас же заново надо все рассчитывать.

Платов сидит с закрытыми глазами, задачки решает – по секундам, метрам, техническим возможностям. Он забросал Макса вопросами, получил на них ответы, и теперь осталась ерунда: сочинить план новой операции.

Пирожникова интересуют жуки, гудящие над головой. Крупные, черные. Одного он даже рассмотрел поблизости: усы длиннее тела. Циркач сказал, что они так и называются: усачи.

– Кушать хочешь? – спросил его Хук.

– С чего ты взял?

– На жуков, гляжу, с вожделением пялишься. Это, между прочим, любимая пища аборигенов. На черный день и нам, вполне возможно, придется их лопать.

– Шутишь? Да их и не поймать.

– Это как раз проще простого. Циркач, не хочешь юноше класс продемонстрировать?

Циркач срезает побег молодого бамбука, расщепляет ножом верх стволика на тонкие части, которые затем расплющивает, и на них выступает сок-клейковина. Эти тонкие части закрепляет палочкой, и они приобретают форму веника. Циркач поднимает «веник», и первый же летящий жук приклеивается к его поверхности.

Удивленный Пирожников спрашивает:

– Вас что, учат и жуков ловить?

– А то как же, – улыбается Хук. – Жизнь – она и не тому научит.

– И вы вправду эту гадость ели? – Теперь уже Пирожников хочет получить ответ от Макса, обращается к нему: – Скажите, это можно есть?

– Белок, – пожимает плечами вьетнамец. – У нас личинки этих жуков едят, они живут в корнях саговых пальм. Листьями пальм хорошо плот увязывать, вот когда будете это делать, увидите: они белые, жирные…

– Лучше жуки, – сказал потерянно лейтенант.

– Конечно, лучше, – согласился Хук. – Смотри, как это делается.

Он взял усача, стал быстро перекладывать его из руки в руку, потом поднес ко рту и… Сложилось полное впечатление, что жука Хук проглотил, во всяком случае Пирожников только так и подумал. Он поднял бамбук с «веником», задрал голову, выискивая насекомых, пошел в сторону поляны.

– Нет! – крикнул Макс. – Туда нельзя! Назад!

Но предупреждение запоздало: петля, не видная в траве, захлестнула ноги лейтенанта и потащила его вверх. Через секунду он уже висел нелепым игрушечным украшением в полутора метрах над землей.

Разрядка бойцам, конечно, была нужна, но не такая, не на грани. Платов встал, покачал головой. Хук на это сказал ему:

– Командир, он у нас зеленый еще, может, пусть повисит, дозреет? Глядишь, умнее станет.

Не получив от Платова ответа, он обрезал веревку, освобождая Пирожникова. Тот сел, растирая ноги. А Хук раскрыл ладонь и отпустил на волю усача:

– Лети, Пирожок тебя потом съест. Когда еще раз поймает. И когда дойдет до его башки, что он не по Арбату прогуливается. Тут ведь такие ловушки есть – и спасать нечего будет. Чик – и все! И два куска из одного тела.

– Будем считать, что отдохнули, – сказал Платов. – Теперь слушайте каждый свою задачу, повторяйте ее на ходу как отче наш – и вперед!

Уилсон подписал последние бумаги, отпустил секретаря, подождал, когда на ним закроется дверь, и спросил у генерала Чейни, сидевшего напротив:

– Журналистка уже во Вьетнаме?

– Нет. Она вылетает сегодня вечерним рейсом.

– Вы туда тоже собрались?

– Да, через день.

Уилсон соединил пальцы рук замком, оперся на них подбородком, некоторое время молчал, размышляя. Потом, приняв решение, сказал:

– Вам придется тоже лететь сегодня, господин генерал.

Чейни удивленно вскинул брови, и Уилсон пояснил:

– Русским осталось думать над нашими предложениями меньше суток. Мне очень не хочется, чтоб за это время что-то там случилось.

Чейни пожевал губу, не понимая, что конкретно имеет в виду хозяин кабинета, и осторожно задал вопрос:

– А что может случиться?

Уилсон снял очки, замшевым лоскутком стал протирать стекла.

– Знаете, как говорил их Сталин? Нет человека – нет проблем.

Чейни наконец понял, что политик имеет в виду.

– Думаете, русские попытаются убрать своего летчика?

Уилсон пожал плечами:

– Я должен об этом думать. Вы, кстати, тоже. Конечно, своими руками они туда не дотянутся, но у них есть друзья, агенты… На войне как на войне, не так ли?

Плот связали втроем: Пирожников, Хук и Циркач. Дело это уже привычное, времени заняло мало, и, замаскировав плот в тростнике, они поплыли назад. Лишь дыхательные трубки видны были на поверхности реки – с воздуха, с высоты вертолетов, они вовсе не видны, а на самой воде никого и нет: здесь, в окрестностях ресторана, часто шумного и освещенного, рыбаков не наблюдалось.