Альберт Байкалов - Час последнего патрона

«Какое кощунство! — Вахид стиснул зубы. — Если рассуждать по логике этих нелюдей, то и барана надо резать не сразу, а по частям. Тогда и мясо будет всегда свежим!»

— Чеченцев они боятся забирать, крадут только раненых. А те мусульмане, которые едут из Европы, сразу попадают на стол! Ты понимаешь?

— Да! — подтвердил Вахид, размышляя, как быть дальше.

— В соседней палате курдские женщины. Это просто бизнес. — Он облизал пересохшие губы. — И мы с тобой тоже. Помнишь груз из музея?

Зелимхан за короткий срок на собственной шкуре понял, что ИГИЛ является всего лишь огромным механизмом по зарабатыванию денег.

— Тихо, — попросил Вахид и слегка наклонился к нему. — Мы уйдем вместе.

— Не выйдет! — Зелимхан сморщился, но тут же снова взял себя в руки. — Я все равно не выживу. Мне даже дышать больно. А что будет, когда обезболивающее перестанет действовать?

— Не говори глупости! — повысил голос Вахид. — По дороге я найду наркотик, а в Турции отдам тебя в лучшую клинику.

— Ты не знаешь, — Зелимхан втянул ртом воздух, словно он был раскален. — Нас там не ждут.

— Тебе нельзя говорить. — Вахид огляделся. — Где твоя одежда?

— Зачем она мне? У меня хотят забрать сердце.

— Что ты такое говоришь?

— Не перебивай! — Голос чеченца вдруг окреп, в глазах появился гнев. — Ты должен убить меня!

— Не смей даже думать об этом!

— У меня телефон. Там номер брата Аслана. Передай ему, что я умер как мужчина, — шептал Зелимхан. — И еще скажи, пусть даже не думает идти воевать. Ты же видишь. Ничего хорошего. О каком халифате речь, если даже здесь на всем делают бизнес? Я совершил глупость. Мои близкие не одобряли моего решения и собирались вернуться на родину. Скажи, теперь им снова закрыта дорога домой?

— Почему? — удивился Вахид.

— Я слышал, что родственников таких людей, как я, на родине не принимают, — проговорил Зелимхан и покрылся крупными каплями пота.

— Это неправда, — заверил его Вахид. — Я позабочусь о том, чтобы их не спрашивали за тебя.

— Но ты сам в таком же положении. Не обещай.

— Будь спокоен, — заверил его Вахид и слегка наклонился к лицу Зелимхана. — Я позабочусь о том, чтобы твои родные вернулись на родину.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Зелимхан.

— Я не тот, за кого себя выдаю. Твой отец — родной брат моего отца.

— Ты шутишь?

— Зачем мне врать? — с тоской спросил Вахид. — Асланбек его зовут.

— Как это понимать? — Несчастный вдруг просветлел лицом и улыбнулся задрожавшими губами: — Брат! Вахид! Отец много рассказывал о тебе.

— Я здесь для того, чтобы такая зараза, как ИГИЛ, не распространялась по миру.

Удар ножа в самую грудь Зелимхана поставил точку в этом разговоре. Вахид вытер лезвие о матрац и некоторое время сидел, глядя на улыбку, застывшую на губах. Потом он встал, закрыл покойному глаза и натянул простыню на лицо.

Крыша за ночь немного остыла. Луна скатилась к горизонту и стала больше.

— Ты уверен, что мы справимся до наступления рассвета? — тяжело дыша, спросил Усман.

Подъем на чердак и прогулка по крыше дались ему с трудом.

— Раз иду, значит, на что-то надеюсь, — ответил Вахид. — Должны успеть.

— Может, так уйдем? — осторожно предложил Усман.

— Как ты можешь такое говорить? — изумился Вахид. — Он мой родственник и чеченец! Представь себя на моем месте. Как жить потом с таким грузом?

— Извини. Война стала порождать в наших головах глупые мысли.

— Я тебя не неволю. Можешь вернуться.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся чеченец.

Вахид недолго думал, как поступить. Он вернулся и попросил Усмана помочь ему перенести тело брата за город для погребения. Теперь они направлялись в правое крыло больницы, где орудовали трансплантологи, чтобы забрать оттуда покойного Зелимхана.

Вахид спустился до площадки второго этажа, когда услышал арабскую речь. Он остановился и осторожно посмотрел вниз. Какой-то боевик говорил по телефону. Наверняка это был охранник.

Сотовая связь в городе была, но боевики пользовались ею с большой осторожностью. Мало ли?.. Все знали возможности авиации НАТО, которая могла легко выявить «говоруна» и заткнуть ему рот ракетой или бомбой. Никто точно не мог сказать, были или нет подобные случаи, но командиры ИГИЛ запрещали боевикам пользоваться телефонами в людных местах. Есть желание позвонить — уйди туда, где если и умрешь, то один. Не подставляй остальных.

Как бы то ни было, но сидеть и ждать, когда араб наговорится, Вахид не мог. План созрел мгновенно.

Вахид развернулся к Усману и едва слышно сказал:

— Тебе надо подняться этажом выше и ждать сигнала.

Ни слова не говоря, Усман подчинился.

Дождавшись, когда его тень исчезнет с пролета, Вахид перегнулся через перила и позвал:

— Послушай, уважаемый!

Араб замолчал.

— Я плохо знаю твой язык, — объяснил Вахид, с трудом подбирая слова. — Как с тобой можно говорить?

— Английский знаешь? — раздался испуганный голос.

— Конечно! Я жил в Англии.

— Кто ты? — донеслось из-под лестницы.

— Почему нарушаешь приказ? — строго спросил Вахид, проигнорировав вопрос. — Все знают, что нельзя даже держать при себе включенный телефон. Хочешь, чтобы американцы разбомбили госпиталь? А может, ты делаешь это специально?

— Что ты такое говоришь? — воскликнул араб. — И в мыслях не было. Что ты там делаешь?

Араб говорил практически без акцента, отчего Вахид сделал вывод, что тот с малых лет жил в Англии.

— Я работаю здесь, — соврал Вахид. — Ходил забрать наверху кое-что.

— Почему я не видел, как ты поднялся?

— Тебя здесь не было.

Наконец снизу появилось испуганное лицо. Араб задрал голову и пытался разглядеть Вахида. На вид ему было не больше двадцати. Совсем мальчишка.

— Я отходил на минуту.

— Мне все равно, где ты был. Иди лучше сюда. Помоги мне принести одну вещь.

— Какую? — испуганно спросил араб, поднявшись на площадку.

— Увидишь. — Вахид, уже не таясь, стал подниматься по лестнице.

Теряясь в догадках, боевик направился следом за ним.

Вахид дошел до ящика, найденного часом раньше, наклонился и взял его за ручку.

— Бери! — приказал он арабу.

— Что это? — спросил тот.

— Кто-то украл перевязочный материал и спрятал здесь. Я нашел. Сейчас надо отнести его на место.

— Послушай! — испуганно воскликнул боевик. — Я ни при чем!

— Тебя никто ни в чем не обвиняет, — попытался успокоить его Вахид. — Мое дело — лечить наших братьев.

— Но ты же понимаешь, что спросят с меня!

— Каждый отвечает за себя. — Вахид приподнял край ящика и прикрикнул: — Хватай! Чего ждешь?

— Нет, постой, — заторопился араб. — У меня семья. Ты не можешь не знать, как обойдутся со мной, когда узнают об этом.