Александр Афанасьев - Гильза в петлице

У Керра был доступ к базам данных НАТО и базе данных европейской разведки, основанной в основном на базах британцев и французов. Отдельный раздел был посвящен угрозам, связанным с распространением делящихся материалов, разведки европейских стран активно отслеживали эту тему, начиная с девяностых, с распада СССР и выхода из-под контроля мощнейшего ядерного арсенала. Надо сказать, что русские постарались – одно дело северокорейских ракет или дело парома «Эстония» чего стоили. Правда, слово «русские» тут было не совсем уместно, ибо под ним подразумевалось все постсоветское пространство, а в него входила и потенциально не менее опасная Украина.

Ознакомившись с кое-какими досье, Керр узнал, что, по данным германской разведки, БНД Украина, являясь пограничным государством, уже была замечена в незаконных оружейных сделках, а также в усилиях по восстановлению своего статуса ядерной державы. Некоторые особенности Украины облегчали ей этот процесс: например – месторождение урановых руд в Желтых водах. Имелись у Украины и оставшиеся со времен СССР научные институты, занимающиеся ядерной проблематикой, и исследовательский реактор, и атомные электростанции, которые можно использовать для получения оружейного плутония. Хуже того – на Украине имелись и оставшиеся со времен СССР производственные мощности, позволявшие произвести средства доставки – межконтинентальные баллистические ракеты. Но у Украины не было одного, но очень важного компонента ядерного цикла – обогатительных мощностей. Все они остались на территории России в ее глубине. Украинцы нуждались в легальных поставках ядерного топлива для своих многочисленных АЭС, при этом они не хотели покупать у русских и вели переговоры с Францией и США. В досье было сказано, что на переговорах украинцы поднимали вопросы не только о закупке топлива, но и о строительстве фабрики по его обогащению. Естественно, что и Франция и США строить фабрику категорически отказались.

Но обогатить уран или купить обогащенный Украина все-таки могла. Тем более, постоянно поступающие в базу данных НАТО новые данные показывали, что в Париже взорвалось неклассическое устройство, построенное по какой-то доселе неизвестной схеме. И эксперты предполагали, что малая мощность взрыва объясняется не неполным срабатыванием устройств, а тем, что в нем был использован малообогащенный уран, используемый только как ядерное топливо…

У Карла Керра было легальное прикрытие, под которым он мог задавать вопросы – прикрытие журналиста. Но при всем при этом он понимал, что Киев опасный город и если он кому-то перейдет дорогу – здесь не остановятся перед убийством журналиста.

Чтобы с чего-то начать – он получил список лиц, которые могли быть источниками знаний по этой проблематике: в основном это были специалисты по ядерной энергетике, а также по ликвидации последствий самой страшной техногенной катастрофы, какую знало человечество – взрыву на Чернобыльской АЭС. Он сделал запрос – и база данных выдала ему не просто список, а список с указанием, где эти люди находятся, их действующих номеров телефонов и прочего. Ближе всех находился академик Паламарчук, специалист по ядерной физике. Он проживал в самом центре Киева – и именно туда и направился Керр. Перед этим он полночи потратил на то, чтобы изучить материалы по катастрофе на ЧАЭС – и потому чувствовал себя не очень, даже пришлось выпить банку Ред Булла, чтобы не зевать.

Академик Паламарчук жил в очень красивом месте Киева, почти киевском Арбате – короткой улице Городецкого, совсем недалеко от Киевской Горадминистрации и Майдана Незалэжности – площади, где разворачивались основные события украинской истории последних лет. Улица Городецкого представляла собой сплошную цепь зданий постройки конца девятнадцатого – начала двадцатого века, очень богато декорированных малыми формами и иногда поражающих архитектурными деталями. Видимо, Киев знал и лучшие времена в своей жизни – такие здания сделали бы честь любой европейской столице.

Конечно, Керр не пошел сразу «в адрес». Вместо этого он купил в мобильной кофейне (которые были визитной карточкой Киева) стаканчик кофе, прошелся взад-вперед, посмотрел на художников, выставлявших свои работы. Некоторые казались настоящими шедеврами, и на фоне этого бредом больного воображения казались пропагандистские плакаты на стенах.

Колорадский жук и пламя зажигалки. Надпись: Убей.

Сапог и летящий на бутылке водки человек. С чемоданом. Надпись: чемодан-вокзал-Россия.

Лицо серийного убийцы на фоне черно-красного флага. Надпись: Слава Нации – смерть ворогам.

Какая-то… трудно даже определить, что это, хотя по художественным свойствам это самое лучшее. Какая-то абстрактная картина. Надпись: мова – твоего житья основа.

Какой-то мужик с трезубцем на фоне флага – готовится убить медведя. Надпись: Убей – захисти свою краину.

Убей. Смерть. Убей…

Одной из главных проблем посткоммунистических стран – а Керр хорошо их знал, так как родился в свободной и демократической стране, а жил в посткоммунистической, в Восточной Европе – было превратное понимание самой сути демократического транзита. Ведь демократия – это не только выборы. Это еще и отказ от методов, каким управляется коммунистическое общество. Признание и уважение права на другое мнение и всех неудобств, с этим связанных. Керр считал, что одна из общих и очень грубых ошибок в процессе преобразований – это запрет коммунистической партии. Запрет коммунистов – означает необоснованное игнорирование мнения части населения и отказ от конкуренции с коммунизмом. Возникает вопрос – демократия и свобода вводятся для того чтобы люди лучше жили или ради демократии и свободы? В последнем случае – изменения обречены на неудачу.

Впрочем, это было не его дело. Он всего лишь приехал сюда, чтобы проинтервьюировать человека, который мог что-то знать…

– А вы знаете, что взрыв на Чернобыльской АЭС произошел совсем по другим причинам, нежели это указали в отчете комиссии?

– Очень интересно…

Керр изобразил максимум внимания. Они с академиком – бодрым, девяностолетним стариком – сидели на его кухне, пахнувшей старыми травами, и пили чай с швейцарским шоколадом…

– Об этом тогда не было принято говорить… – недовольно сказал старик, – во всем обвинили стрелочников. Но правда была вот в чем: на любом реакторе есть система аварийной защиты. Она должна позволять остановить цепную реакцию, примерно как выключателем выключают свет, понимаете, о чем я?

Керр кивнул.

– В Чернобыле так и произошло. Мы установили, что смена не справилась с реактором. При этом аварийной ситуации не было даже близко, они вообще могли заглушить реактор без аварийной защиты. Но дежурил неопытный оператор и аварийную защиту он включил. Дальше в официальном отчете написано, что из-за деформации каналов стержни не вошли в активную зону. На самом деле – они вошли. Но вместо того, чтобы остановить или замедлить реакцию – они вытеснили воду и способствовали только нарастанию реактивности. Резкий рост температуры привел к тому, что вода в контуре разложилась на кислород и водород. И этот водород – и взорвался, причем с такой силой, что крышку реактора весом в две с половиной тысячи тонн подбросило вверх и тем самым – открылась вся активная зона реактора. А потом уже произошел выброс продуктов распада… больше даже их вынос с паром. Понимаете, в чем трагичность ситуации? Реактор взорвался как раз из-за того, что была включена аварийная защита. Конечно же, признать это мы не могли.