Максим Шахов - Южный крест

Вайс и Лаки, постоянно оставаясь на связи, корректировали направление движения прикрытия. Когда вся группа вышла из леса перед заброшенной усадьбой, они уже успели разместить беглецов в укрытии и сделать из большей части мин и гранат минное поле. Дюка и Пистона сразу отправили в укрытие на перевязку, а остальные заняли позиции для грядущего боя. Наконец Вайс получил сообщение, что вертолеты будут через сорок минут.

– Мать вашу! – ругнулся Пистон, которому Лаки делал перевязку. – Нам эти сорок минут еще прожить надо.

– Ты погоди, – отозвался Дюк, сидевший неподалеку и занимавшийся своей ногой. – У местных сорок минут – это час-полтора. Здесь время идет не напрямую, а в обход.

– Ничего, как раз прилетят к шапочному разбору, – сказал Франк, пристроившийся в проеме бывшего окна полуразрушенной стены на втором этаже. – Мы или всех положим, или сами ляжем.

В это время на поляне появилась разведка противника. Трое солдат и офицер осторожно вышли на опушку и разошлись в стороны. Офицер остановился, рассматривая развалины в бинокль, а солдаты уже почти достигли рубежа минного поля. На этом их экскурсия на поляну и закончилась. Франк первым делом снял офицера. Испуганные солдаты бросились наутек, но Франк успел свалить еще одного, а оставшиеся двое достались Лаки и Рокеру.

В наступившем затишье снова проступили на первый план звуки леса – стрекотание и жужжание насекомых, перекличка экзотических птиц и недовольный ропот стаи обезьян, засевших неподалеку в заросшем буйной растительностью банановом саду, где, по-видимому, есть еще, чем поживиться. Все залегли на своих местах, добровольцы из геологов и посольских раскладывали перед собой магазины к штурмовым винтовкам, чтобы потом быстро перезаряжать и подавать бойцам готовое к бою оружие.

– Внимание, сейчас попрут, – послышался в наушниках спокойный голос Франка.

– К бою, – скомандовал Вайс, остававшийся старшим в отсутствие Серова. – Для начала подержим их на дистанции. В первую очередь выбивать комсостав и гранатометчиков.

Через двадцать минут боя стало сказываться численное превосходство противника. Потеряв в первые минуты открытого противостояния шесть человек, «ястребы» залегли и стали ползком подбираться ближе, пристреливаясь к огневым точкам и накрывая оборонявшихся залпами гранатометов. Франка за малым не сбили с его позиции, и он перешел на запасную, которую, впрочем, тоже вскоре пришлось оставить. Как раз, когда он спрыгивал вниз, чтобы присоединиться к остальным, в его последнюю лежку попала граната.

С каждым броском вперед кто-то из наступавших падал замертво или получал серьезное ранение, но при этом перестрелка становилась все плотнее. Они брали под перекрестный огонь позиции оборонявшихся и снова бросались вперед, отвоевывая еще несколько метров. «Ястребы» еще не знали, что очень скоро они выйдут на рубеж минного поля, и тогда одно нажатие кнопки приведет в действие полтора десятка радиоуправляемых мин, взрывы которых похоронят большинство из них. Но пока солдаты наступали, заставляя десантников все время менять позиции, отходя все глубже в развалины, туда, где, вжавшись в усыпанную обломками стен землю, лежали бывшие заложники, не знавшие, радоваться ли им теперь неожиданному спасению или плакать и читать молитвы.

Через полчаса боя уже все, кроме Вайса, получили пусть и не тяжелые, но дававшие о себе знать ранения. Франк был контужен гранатой, и лицо его посекло осколками камней. Рокеру осколком чуть не сняло скальп, и открывшееся обильное кровотечение грозило серьезной потерей крови, так что ему пришлось на некоторое время выйти из боя, чтобы наложить плотную повязку. Лаки и Хук получили множественные осколочные ранения, но не настолько серьезные, чтобы оставлять позиции.

Все они готовились к последнему столкновению, которое должно решить исход боя. У каждого из семи осталось по две ручных гранаты, которые пойдут в дело после взрыва минного поля. По расчетам Вайса, у противника осталось не более двадцати человек, так что этой артиллерии должно хватить, чтобы уравнять силы, и тогда опыт и выучка сыграют свою решающую роль.

Все, в общем, так и получилось бы, если бы Дуглас в последний момент перед выступлением из разгромленной финки не засомневался и не вызвал на подмогу еще один взвод своих гвардейцев. Они подоспели как раз, когда взорвалось импровизированное минное поле, и последние девять человек откатились назад к опушке леса, не слушая выкрики своего бесноватого командира.

– Вот теперь нам точно хана, – сказал Вайс, рассматривая в бинокль вывалившее на опушку новое воинство в количестве не менее тридцати человек.

Вновь прибывшие бодро рассеялись по поляне, вытянулись в цепь и короткими перебежками стали приближаться. Развалины обреченно молчали, готовясь к последней и уже наверняка смертельной схватке. Но тут в воздухе почувствовалась какая-то вибрация. Это дрожание постепенно превратилось в звук, и вскоре где-то над лесом зазвенели хлесткие удары вертолетных лопастей, разрезающих вечернее марево. Два десантных вертолета зависли над поляной и без всяких угрожающих маневров взорвали воздух ракетным залпом. За первым залпом последовал второй, потом третий. Поляна перед развалинами усадьбы превратилась в огненное облако. Один из вертолетов выдвинулся вперед, прошивая пылающее пространство пулеметными трассами, а второй завис над развалинами, подыскивая подходящее место для посадки.

Преследователи, всего минуту назад предвкушавшие скорую победу, почти все полегли в разрывах ракет, кого-то сбили пулеметные очереди, и лишь немногие, оглушенные и обгоревшие, успели нырнуть в чащу, чтобы бежать без оглядки с этого проклятого пятачка, ставшего братской могилой для полусотни их товарищей.

Первым пустился в бега сам Октавио Дуглас. Как только он услышал звук вертолетных двигателей, его мозг сразу подал тревожный сигнал, и ноги сами понесли в сторону леса. Взрыв ракеты за спиной обдал Дугласа удушливой волной раскаленных газов, его подняло на метр над землей и отбросило в ближайшие кусты, где он и пролежал все время, пока не улетели вертолеты, подобравшие всех русских. Он слышал, как недалеко от него прошли диверсанты, по каким-то причинам не севшие в вертолеты.

На какое-то время Дуглас впал в забытье, а когда очнулся, то чуть не закричал от нестерпимой боли, сдавившей виски, будто прессом. Он поднялся и, шатаясь, пошел по первой попавшейся тропинке, не отдавая себе отчета в том, куда и зачем он идет. Уже вечерело, когда Дуглас немного оправился от контузии и психологического шока, вызванного столь бездарно проведенной операцией. Остановившись у ручья, он встал на колени, окунул лицо в прохладную воду и начал жадно пить. В этот момент до него донеслись какие-то звуки – шорох веток, шаги, тяжелое дыхание и потом иностранная речь.