Максим Шахов - Боец особого назначения

– Кажется, грушниками не пахнет…

– А они под статуи замаскировались, – хмыкнул Логинов.

По сторонам от входа возвышались две уродливые скульптуры – дебелая однорукая крестьянка и рабочий с отбойным молотком на плече. Горов окинул их быстрым взглядом.

– И какой дурак додумался поставить их в дурдоме?

– Время такое было, Степа, – пожал плечами Логинов. – Лет через двадцать твои дети тоже будут чесать затылки у статуи Петра на набережной… Ладно, пошли!

Логинов поскакал вверх по ступенькам, Горов оглянулся на «Волгу», из которой выглядывал Аникеев:

– Смотри, Ленчик, если что, сразу докладывай по рации! И не расслабляйся! Если тебя грохнут, кто мне отдаст с получки «пятисотку»?

– Вали уже, – махнул рукой Аникеев.

Он изо всех сил старался не выдать своего волнения, но, как и все, понимал: они слишком близко подошли к разгадке, так что случиться могло всякое…

Логинов в сопровождении Горова прошел по гулкому коридору к кабинету главврача. Тот оказался на месте, удостоверение Виктора произвело на него впечатление, так что он даже хотел немедленно вызвать к себе лечащего врача… Но Логинов его остановил:

– Лучше мы сами!

Главврач немного удивился, но возражать не стал. Он объяснил, где находится нужный корпус, и пару минут спустя обе машины подъехали к невысокому крыльцу.

Врач поджидал их в пустынной ординаторской. На вид ему было лет пятьдесят, невысокий, чуть сутулый и не очень тщательно выбритый. И какой-то нервный.

Виктору это не понравилось, и он красноречиво посмотрел на Горова. Тот на всякий случай пересел поближе к столу. Быстро покончив с формальностями, Логинов перешел к делу:

– Итак, Викентий Карпович, нас интересует Тучков Андрей Тихонович. Надеюсь, вы помните такого?

– Конечно, – кивнул доктор. – Я был его лечащим врачом с момента поступления до выписки, все это время…

– Вот тогда прямо с выписки и начнем, – сказал Логинов, доставая сигареты. – Разрешите? – Доктор кивнул, Виктор щелкнул зажигалкой и произнес: – Меня интересует, как, по чьему указанию и каким образом этот больной получил паспорт. И не юлите, Викентий Карпович. Ни к чему хорошему это не приведет. А скажете правду, я вас сумею защитить. Обещаю…

Викентий Карпович начал говорить – нервно, запинаясь и часто повторяя одно и то же. Некоторое время спустя Логинов вдруг понял, что доктор и не собирался юлить. Он говорил правду, а его нервическое поведение объяснялось очень просто – за годы работы с душевнобольными Викентий Карпович порядком износил свою нервную систему. Потому что был настоящим врачом, не очерствел сердцем и к бедам своих пациентов относился, как к своим… Поняв это, Логинов тактично перебил доктора и попросил рассказать все по порядку.

Больной поступил из Тукинского диспансера в Липки с практически безнадежным диагнозом. В переводе на русский язык он означал примерно следующее: вследствие пережитой контузии и сильного психотравматического шока, осложненных истощением нервной системы, «неизвестный» потерял память и лечению не поддается.

Липкинский диспансер специализировался как раз на таких случаях. Человеческая психика устроена так, что при определенных обстоятельствах срабатывает «аварийная» защита. К примеру, у них уже два года лежала одна женщина. На ее глазах тяжелая фура раздавила трех ее детей. Не включись защита в виде полной амнезии, и женщина наверняка не пережила бы этого страшного горя… А если бы и пережила, то наверняка наложила бы на себя руки сама…

Тот же случай, по мнению Викентия Карповича, был и с неизвестным. «Автомат» начисто отключил его память. И «кнопка» запала. Его пытались лечить разными методами – электрошоком, гипнозом, транквилизаторами. Но взломать «защиту» так и не удалось. Такое тоже бывает. И больного оставили в покое, в надежде, что время сделает то, чего не смогли сделать лекарства и процедуры. И так оно и вышло…

– Я помню этот день! – нервно проговорил Викентий Карпович. – То есть я не помню точно число, нужно посмотреть в истории болезни, но это было в тот день, когда в новостях передали сообщение о катастрофе вертолета с генералом Лебедем…

«Неизвестный» был тихим и спокойным больным. Он никогда не доставлял хлопот обслуживающему персоналу, и его любили. Если к нему обращались, он отвечал, но сам не говорил никогда. Просто молчал и смотрел в одну точку. Иногда улыбался…

В фойе корпуса больные смотрели старенький черно-белый телевизор. С ними находилась дежурная медсестра. Когда по новостям прошел сюжет с кадрами, снятыми на месте крушения вертолета губернатора Красноярского края, никто на это особого внимания не обратил.

А неизвестный вдруг медленно сказал:

– Это Костя… Это мог сделать только Костя… Значит, он жив…

Медсестра прибежала к врачу:

– Он заговорил! Он заговорил сам, Викентий Карпович!

Доктор тут же попросил привести больного. Но особого разговора не вышло. Было ясно, что психическая защита под воздействием какого-то фактора слегка ослабла. Но и только.

Существенного сдвига в состоянии больного не произошло. Кроме одного – его теперь так и тянуло к телевизору. Доктор не возражал. Ему было ясно, что «пробой» защиты был как-то связан с сюжетом о крушении вертолета. Возможно, больной получил контузию именно в результате такого крушения. В любом случае все надежды на улучшение были связаны теперь именно с просмотром телепрограмм…

И надежды эти оправдались. Как только по телевизору заговаривали о катастрофе и Лебеде, больной преображался. И что-то бормотал себе под нос…

Но до окончательного выздоровления было еще очень далеко. Катастрофа вертолета дала только первый толчок. Крошечный. Но именно после этого больной стал постепенно возвращаться к жизни: медленно-медленно, шаг за шагом…

Сперва он просто смотрел телевизор, потом начал интересоваться газетами и учиться читать по слогам. Потом писать. А потом и память начала возвращаться к нему, правда, урывками…

Без малого два долгих года прошло, прежде чем в одно утро больной вошел в кабинет доктора и сказал:

– Здравствуйте, Викентий Карпович! Мне нужно с вами серьезно поговорить…

– Здравствуй, Ваня, – кивнул доктор. Неизвестного больного все это время ласково называли Ваней. – Садись, я тебя слушаю, Ваня…

– Спасибо, Викентий Карпович. Но я не Ваня. Меня зовут Андреем. Я все вспомнил и пришел вам об этом рассказать…

– Это был один из самых счастливых дней в моей жизни! – не смог сдержать слезу, рассказывая об этом, доктор. – Он столько пережил, но наконец вернулся к нормальной жизни, понимаете? И в этом была и моя заслуга! И он мне все рассказал: что зовут его Тучков Андрей Тихонович, что родился он в Грозном и там его застала война. Уехать он не успел и много долгих лет провел в плену у чеченцев…