Евгений Сухов - Слово Варяга

– Случается, – смущенно ответил Антон.

– Ну, тогда пойдем!

Это был самый бездарный день за последнее время. Не потому, что была сорвана пресс-конференция (собственно, хрен с ней, за это ему еще попадет дополнительно), а оттого, что он находился в шаге от маньяка и ничего не сумел предпринять. Серийный убийца играл с ним, как кошка с мышкой, всякий раз опережая его на шаг. Будто бы дразнил: «Я здесь, я рядом, а ты бессилен!»

Досаду и безнадегу можно было успокоить радикальным способом: за соседним столиком в ресторане сидела полногрудая крашеная блондинка, видно, из центровых. Но в последний момент Чертанов забуксовал. Вспомнилась Вера – теплая и домашняя, и от угрызений совести неприятно защипало под ложечкой. В какой-то степени лично для него это явилось откровением. Прежде он за собой не наблюдал подобных вещей. Следовательно, от него чего-то ушло, если стал оглядываться на женщину, с которой в последние месяцы делил ложе. Еще год назад подобное обстоятельство Чертанов не посчитал бы помехой, а даже наоборот, подобная преграда только раззадорила бы его.

– Ты где живешь? – спросил Чертанов у Антона, когда они вышли из ресторана.

– В Бабушкинском районе.

Парень оказался лучше, чем это показалось Михаилу при знакомстве. Стоило выпить литр водки, чтобы понять очевидное.

– Ну, давай, – протянул Михаил руку, – двигай к себе. И мне тоже домой надо.

– Может, мне проводить вас, товарищ майор? – неуверенно предложил Антон.

Чертанов внимательно посмотрел на стажера. Еще одна хорошая черта. Другой на его месте после бутылки водки, выпитой на пару с начальством, уже перешагнул бы барьер, отделявший начальника от подчиненного, и едва ли не покровительственно похлопывал бы его по плечу, а этот держался скромно и свое место знал крепко.

– Не надо! – энергично отмахнулся Михаил. – Мы с тобой и так сегодня, как два сиамских близнеца, шарахаемся. Нужно отдохнуть друг от друга.

На улице было душно. Михаил расстегнул пиджак и пошел по тротуару. Немногие прохожие, что попадались на его пути, посматривали на Чертанова с опаской, а он не сразу угадал причину их беспокойства – из кобуры под мышкой у него торчала рукоять табельного пистолета. Возможно, что прохожих подобное зрелище настраивало на какие-то удручающие размышления, но застегиваться Чертанов не пожелал. Не хотелось стеснять себя в движениях, да и настроение было под стать внешнему облику. Такое же расхристанное!

Михаил не раз замечал, что ночью привычные улицы принимают совершенно другие очертания. Их дневная суета затихла, а на смену ей, вместе с неоновыми огнями витрин приходила раскрепощенность, которая манила и соблазняла. Ночные улицы – это не целомудренные Белоснежки в белых бальных платьях, а роковые красавицы в коротких кожаных юбчонках. Задиристые и раскованные.

Чертанов не знал, куда он шел. Ноги, будто заведенные, увлекали его в глубину московских улочек, не позволяя остановиться.

Наконец он остановился и вдруг осознал, что забрел в Петровский парк, где возвышалась церковь Благовещения. Вокруг было безлюдно, только воронье, деловито скача по церковным крестам, негромко и мрачно каркало.

Михаил давно заметил, что с этой церковью у него связаны какие-то мрачные предчувствия. Каким-то образом он всегда оказывался рядом с ней накануне очередного преступления. И всегда здесь суетилось и зловеще каркало воронье. Поневоле поверишь в приметы, коли такое случается регулярно. Вот и сейчас – купола, кресты и черные птицы с их леденящим душу карканьем.

Михаил даже протрезвел. Неужели предстоит созерцать еще один обезображенный труп? В силу какого-то мистического закона воронье всегда знало о готовящемся или уже произошедшем злодеянии. А может, у птиц с маньяком существует какая-то астральная связь, неподвластная простому пониманию? И серийный убийца прямиком нашептывает о своих грехах демонам ночи? С этим нужно разобраться!

Вороны черными ядовитыми плодами сидели на крестах. Лишь иной раз они поднимали крылья и, слегка потолкавшись, затихали, вращая головами во все стороны.

– Твари! – злобно выругался Чертанов, скрипнув зубами. – Вы все знаете, так почему же молчите?! Я вас спрашиваю! – Последнюю фразу он почти выкрикнул.

Птица, сидевшая в центре перекладины и выглядевшая несколько крупнее остальных, вдруг каркнула и наклонила голову в сторону Чертанова, словно прислушивалась к его словам. Наверняка это был вожак стаи. Кроме огромных размеров, в нем было нечто особенное, что отличало его от остальных птиц. Вот взмахни он сейчас крылом, и вся стая, послушная его непреклонной воле, мгновенно взлетит в темное облачное небо.

Чертанов выхватил из кобуры пистолет и прицелился. Теперь это была уже не птица, а самая обыкновенная мишень, которую следовало во что бы то ни стало поразить. Чертанов надавил на спусковой крючок. Грохнул выстрел.

Михаил восторженно выкрикнул:

– Десятка!

Черная птица взорвалась множеством мелких ошметков. Полетели перья.

Стая ворон, оглушительно негодуя, взмыла в воздух и, собравшись в большой черный комок, закружилась вокруг куполов.

– Никуда вы от меня не денетесь, – заскрежетал зубами Михаил.

Прицелившись, он еще дважды выстрелил. Одна из ворон, сшибленная пулей, описав кривую дугу, бесформенным комом упала под стены церкви. Другая, очевидно подраненная, панически заколотила крыльями и скрылась за ближайшей кроной дерева.

Чертанов вдруг посмотрел на себя как бы со стороны. Странная получается картинка. Стоит человек, освещенной ночными фонарями, и палит по кружащемуся воронью. Ничего себе дела! Но поделать с собой он ничего не мог – нажимал и нажимал на курок, пока наконец не услышал сухой щелчок. «Кончились патроны!» – догадался он. На душе сделалось совсем пакостно.

Воронье, подняв вселенский гвалт, еще некоторое время кружило над храмом, а потом скрылось.

Чертанов хотел сунуть ствол в кобуру, как вдруг кто-то повис у него на плечах и принялся немилосердно выворачивать руку. Михаил взвыл от невыносимой боли.

За спиной раздалась отчаянная матерная брань. Чей-то голос зло зашипел:

– Крепче его держи! Не напорись на ствол!

Пистолет упал к ногам. Чертанов хотел подобрать его, но чье-то предплечье перекрыло ему дыхание. Кто-то повис у него на шее, другой ухватил за поясницу. Михаил закружился, пытаясь сбросить с себя тяжелую ношу. В этот момент он напоминал медведя, облепленного со всех сторон охотничьими собаками. Он осознавал, что силы не равны, и желал только одного – дотянуться зубами до неприятеля и держать его, пока тот не издохнет!

Неожиданно острая боль сковала икры, и Чертанов, не в силах более сопротивляться, упал.