Александр Афанасьев - Диверсия высочайшего уровня

Последнее было сказано совершенно зря. Никогда не выдавай никакую информацию, даже самую безобидную на первый взгляд. Всегда очень внимательно слушай собеседника. Большая часть провалов начинается как раз с таких вот оговорок.

– Вот только не надо…

– Ты еще москалем меня назови. – Я почувствовал, что перехватил контроль над ситуацией. – Самое то будет. Киев – русский город, Лазарь. Его захватили и изгадили дикари, не умеющие пользоваться сортиром, строить государство, возвращать долги. Ситуация вышла за допустимые пределы. К кому ты ходил на Рыбальский, кто там сейчас рулит? Что они хотят сделать? Говори, Лазарь. Время выбирать сторону. Прямо сейчас.

– Комар, – нехотя сказал Лазарь. – Слышал про такого?

– Краем уха. Мой коллега?

– Он самый. Теперь этот господин там главный. Спецотдел Р.

– Он действует?

Лазарь ухмыльнулся:

– А сам как думаешь? На полном ходу.

Спецотдел Р – это и на самом деле было серьезно.

Когда в девяносто первом развалился Союз, люди просто толком не поняли, что произошло. Никто особо не боролся за независимость и до тех декабрьских дней не ставил вопрос о крахе державы. Говорили о новом союзном договоре, судили и рядили на тему о том, кто кого кормит, но ни у кого в голове не укладывалось, как можно жить без Союза. Даже в верхах.

Я не занимался этой темой и не знаю подробностей, но мне кажется, что договоренности в Беловежской пуще принимались не после проработки. Они писались буквально на коленке и представляли собой экспромт, импровизацию, совершенно не укладывающуюся в голове. Никто не стал бороться с развалом СССР именно потому, что сам процесс и все эти бумажки выглядели как неуместная шутка и воспринимались так же. А сами эти договоренности не были сметены просто потому, что ни у кого не доставало ни сил, ни ума предложить что-то иное.

Но это оказалось не шуткой. Весь девяносто второй год, по сути, был занят дележом общего наследства и выстраиванием неких новых отношений на замену старым.

В наследство от СССР остались хоть и потрепанные, но мощные спецслужбы, которые на протяжении многих десятилетий обеспечивали удержание позиций в противостоянии со всем западным миром. Эти структуры были своего рода государством в государстве. Между украинским и российским сотрудником КГБ было намного больше общего, чем у каждого из них с той скороспелой страной, которой они служили. Поэтому говорить о разделе таких монолитов, как МВД, КГБ, Вооруженные силы, было просто смешно.

К тому же как их делить-то? Милиция, например, не может работать без учета, архива, а все центральные картотеки находятся в Москве, в ИВЦ МВД. Причем на тот момент именно картотеки, а не компьютерные базы данных, которые можно скопировать без особых проблем.

Тогда-то и было заключено соглашение, тайное настолько, что в некоторых странах политическая власть даже не знала о его существовании. По этому договору Россия в лице ФСБ – тогда АФБ, по-моему – и ГРУ обязалась оказывать ресурсную и методическую помощь в становлении спецслужб новых государств. В ответ эти структуры взяли на себя обязательства никогда не вести разведку в России. Исключение допускалось только при работе внутри иностранных диаспор, и то только в тех случаях, когда такая деятельность не направлена против интересов России. Правилом хорошего тона считалось заранее предупредить хозяев о своем присутствии.

Примером такой легальной деятельности могла служить работа спецслужб Азербайджана против бывшего президента Аяза Муталибова, бежавшего в Москву. Его, кстати, так и не выдали Азербайджану. Он вернулся туда сам в две тысячи одиннадцатом году, когда острота ситуации спала и правительство Азербайджана его простило.

Все поняли это по-своему. Вообще-то, молчаливо предполагалось, что Россия также не будет вести разведдеятельность против новообразованных государств, но это правило то и дело нарушалось. В свою очередь российские спецслужбы за все двадцать с лишним лет так и не наладили нормальный сбор информации, не выработали методы, позволяющие оказывать решающее влияние на соседние государства.

Встряской стала Оранжевая революция в Украине. После нее спецслужбы начали что-то делать, но шевелились они вяло, и было уже поздно. Российская разведка не имела опыта деятельности в постсоветских государствах и не пыталась его приобрести. Работали по Германии, по США, по Ближнему Востоку – привычные направления.

Да и политического заказа на разведку в ближнем зарубежье не было. Согласно порочной практике, сложившейся еще в советские времена, по странам, считавшимся сателлитами СССР, наша разведка не работала, ими занимался Международный отдел ЦК КПСС.

Объективной оценки ситуации не было, зато идеологические шоры никуда не делись. Поэтому череда «бархатных революций» привела Старую площадь в полное изумление.

Примерно то же самое происходило и сейчас. Постсоветские страны курировала Администрация Президента РФ. Разведка по ним работала фрагментарно, никакого плана действий у нее не имелось. Потом точно таким же сюрпризом стал уже Евромайдан.

В свою очередь, постсоветские страны начали все смелее нарушать обязательства о неведении разведывательной работы против России. Если не считать стран Прибалтики, особенно отличились в этом Грузия и Украина.

До сих пор неизвестно, в какой момент в структуре украинской военной разведки появился отдел Р – «Россия». Совершенно точно, что это произошло много раньше 2004 года и Оранжевой революции. Возможно, в 2000–2001 годах, когда ГУР МО Украины возглавлял генерал-полковник Палий Виктор Иванович, уроженец Днепропетровска.

Из этого же города происходил и Леонид Васильевич Деркач, один из серых кардиналов украинской политики, успевший побывать и председателем СБУ, и главой Таможенного комитета, и депутатом Верховной рады. Этот человек настолько погряз в криминале и незаконных оружейных сделках, что вопрос о нем и о возможности дальнейшего занятия им важных государственных постов неоднократно поднимался американцами. Он приложил руку практически ко всем оружейным скандалам девяностых – к поставкам РЛС «Кольчуга» Ираку, к срыву совместного производства беспилотников с Израилем. Скорее всего, именно он, человек, близкий к Кучме, и пробил создание отдела Р.

Известно, что первой задачей этого подразделения было отслеживание российской активности на оружейном рынке и содействие украинским производителям, конкурирующим с нашим «Рособоронэкспортом». Почти сразу это вылилось в создание полукриминальных и совсем уж незаконных цепочек взаимодействия между оборонными предприятиями России, Украины и Беларуси. Ведь советский ВПК был един, и разрыв кооперационных связей ударил по нему еще больнее, чем по остальным отраслям экономики. Предприятия ВПК куда сильнее, чем все прочие, страдали от неплатежей.