Лев Пучков - Тротиловый эквивалент

А он — вот он.

И самое печальное — никто мне сейчас не в силах помочь. Снайперы на крышах, «бардак» за углом, вообще, вся федеральная группировка. Потому что это не какой-то крестьянин с автоматом, а Сулейман. Судя по оперативным данным, машина для убийств, отъявленный головорез, предмет поклонения всех окрестных моджахедов. А я даже не Петрушин или Вася Крюков, которые могут неуловимым движением уйти с линии огня...

— Убивать тебя я не буду, я с тобой говорить пришёл, — сразу оговорил схему наших отношений Сулейман — на моём лице, вне всякого сомнения, в тот момент были написаны все мои переживания. — Ты только веди себя хорошо, и всё будет нормально. Ты понял?

— Понял.

— Тебя как зовут?

— Иван.

— Пи...дишь, наверно? Иван — ха! Ну, хрен с тобой, пусть будет Иван. Ты как себя будешь вести, Иван?

— Хорошо буду, — я начал приходить в себя, что ж, обещали не убивать, будем говорить, а это как раз мой профиль. — Что ж я, совсем дурак — с таким волком плохо себя вести?

— Молодэц, бляд, — похвалил Сулейман с наигранным акцентом — «волк» у них вовсе не оскорбление, скорее, наоборот. — Давай, потихоньку морду достань из окна и смотри кассеты под стеклом.

— Есть, командир, — я распрямился и уставился на кассеты.

Дрянь дело. Когда при общении смотришь в глаза собеседнику и имеешь возможность наблюдать за его физиолептикой, это огромный плюс. Почти все помыслы человека — в его глазах, мимике и жестах. При определённом навыке тебе даже не надо слушать, о чём он говорит, достаточно внимательно смотреть, и всё будет ясно. А теперь, значит, придётся работать исключительно с интонацией.

— Давай, рассказывай. Чего вы там придумали?

Сулейман говорил без малейшего напряжения, с каким-то издевательским дружелюбием. Как будто я — какой-то глупый турист, по недоразумению забредший на костерок к главарю местной банды людоедов, и он, прежде чем отправить меня на костёр, решил узнать последние новости внешнего мира.

Как будто это был не центр города, напичканного федеральными войсками, а какая-то альпийская лужайка южнее Итум Кале...

— Брата освободить хочешь?

— Конечно, хочу, Иван. Не хотел, не пришёл бы сюда. Давай, рассказывай.

— Официально Аюба менять никто не даст, — я сразу решил подчеркнуть всю сложность ситуации. — Он много всего натворил. Дело на особом контроле...

— Это понятно. Говори, что придумали?

— Так... Дай-ка собраться с мыслями... Значит, так: я тебе всё скажу, только ты сразу не перебивай, выслушай до конца...

— Ты чего такой многословный, Иван? — спросил Сулейман с ехидцей. — Давай к делу, по ходу всё ясно будет.

— Давай к делу. Чтобы тебе не потерять лицо, о нашем обмене никто из ваших знать не должен. Это первое.

— Мне — потерять лицо? — в интонации собеседника я отчётливо уловил удивление. — Ты гонишь, Иван?

— Короче, так: нам нужен только один человек, — заторопился я. — Это ваш основной сапёр, который готовит «сборную» для референдума. Это единственное...

— Гхм... А я вам случайно не нужен? — из окна киоска явственно потянуло недоумением и даже растерянностью. — Или, к примеру, Шамиль?

— Это единственное условие, — завершил я. — Если ты отказываешься, других вариантов просто не будет. Ты подумай, я пока кассеты тут посмотрю....

Напомню, это не я придумал, а Иванов, в соавторстве с Глебычем. Я только консультировал. Глебыч выдвинул идею насчёт «сборной» и приглашённом со стороны специалисте, скорее всего, не местном. Обоснование простое, изложено ранее, но на всякий случай повторюсь: раньше всё было просто и без затей, а сейчас вдруг, ни с того ни с сего — такая сложная комбинация показательного характера в преддверии референдума. Отсюда выводы. Если эта идея неправильная, всё будет ясно после второй встречи с доверенным лицом Сулеймана. Мы ведь рассчитывали на две встречи. Сначала я пообщаюсь с засланцем и назначу «стрелку» на другое время, когда будет готов ответ. Потом мы встретимся, засланец расскажет, что думает по этому поводу Сулейман, а я по его поведению выведу, правы мы или нет.

Но Сулейман сам пришёл. Теперь всё будет ясно уже после этой встречи.

Только мне уже и сейчас кое-что ясно. Лица его я не вижу, но реакция на моё предложение вполне характерная. Глупых вопросов типа «что ты имеешь в виду, какой такой сапёр, какая, на фиг, сборная?» не последовало, а была растерянность по поводу нездоровой осведомлённости противной стороны. Значит, Иванов попал в точку. Как всегда. Молодец полковник, что и сказать.

А я консультировал мотивационный аспект. Если вам кто-то скажет, что все нохчи — кровные братья и готовы в любой момент умереть за коллективные интересы всеобщего джихада, вы не верьте. Здесь более актуален принцип «чем дальше в лес, тем своя рубашка ближе к телу», Сулейман, по идее, может согласиться сдать нам хоть десяток «основных сапёров» — чужих для него людей, лишь бы вызволить родного брата.

Тут вопрос в другом. Я ведь недаром начал разговор с необходимости озаботиться насчёт того, чтобы не «потерять лицо». Если кому-то станет известно, что Сулейман сдал нам этого гипотетического сапёрного мастера, то ему (Сулейману, а не мастеру) придётся в экстренном порядке стреляться. Потому что в этом случае имя его будет навсегда покрыто позором. С ним просто никто не станет после этого разговаривать. Для горца это хуже смерти.

И вот теперь я делаю вид, что изучаю кассеты — даже пальчиком по стеклу вожу от усердия, а в киоске стоит мёртвая тишина. Сулейман напряжённо думает.

Товарищу можно посочувствовать. Имеется единственный шанс из миллиона спасти брата, и в то же время есть огромный риск с треском влететь в анналы.

— И как вы себе это представляете? — Сулейман наконец нарушил молчание — голос его почему-то слегка охрип. — Кхм кхм... Некоторые уже знают, зачем я сюда приехал...

— Это не проблема, — с готовностью подхватил я. — Официальная версия: мы просим за Аюба миллион долларов. Такая сумма тебе по плечу?

— Деньги — не проблема, — из киоска раздался натянутый смешок. — Надо же... Я федералам деньги на выкуп даю!

— Что, могут не правильно понять?

— Нет, это не проблема. Просто за глаза будут посмеиваться. Хотя все знают, что мой брат сделал... Нет, все поймут правильно. Как я вам специалиста сдам, вы думали, нет? Думаете, это так просто? Он вообще мне не подчиняется. Это большой человек, его поставили работать большие люди, я даже не знаю...

— В этой команде есть твои люди?

— Один остался, — Сулейман сокрушённо вздохнул. — Двоих ваши убили, третьего числа. Но они всё равно умрут. Те, которые моих убили.

— Все мы умрём, — не стал спорить я. — Потому что человек имеет такую дурную привычку — рано или поздно умирать...