Александр Тамоников - Детонатор

Так и не придумав ничего путного, Христина выбралась из автобуса, пересекла чахлый сквер, усеянный окурками и пустыми баклажками, перешла через дорогу и свернула в тихий переулок, куда наведывалась всякий раз, когда Герыч решал, что их разлука слишком затянулась.

Навстречу ей попался красногубый, как упырь, юноша с безумным взглядом. Потом прошагала парочка, держащаяся за руки. Парень что-то строго втолковывал подруге на ухо, а она механически кивала, так же механически переставляя длинные тонкие ноги на «платформах». Глаза у обоих сверкали нездоровым блеском. Значит, уже приобрели порошок и очень скоро окажутся на вершине блаженства.

Христина приостановилась. Ей захотелось подкрасться к счастливчикам, отобрать добычу и кинуться наутек. Но много ли пробежит девушка, мышцы которой сводят судороги? Пятьдесят метров? Семьдесят? Сто? Нет, лучше не экспериментировать.

Впереди показалась тонированная «Ауди» с открытым передним окном. Приближаясь, Христина услышала, как становится все громче музыка, доносящаяся из салона. Играл шансон.

— Привет, — сказала она, заглядывая в машину.

Внутри сидели братья Карелины, распространяющие наркотики в этом районе. Шагах в пятидесяти от их «Ауди» стоял мощный джип, угольно-черный, с тонированными стеклами. Поговаривали, что братьев-наркодилеров охраняли бандиты. Возможно, и не охраняли, а тоже приезжали за своими дозами, однако Христину это совершенно не волновало. Еще ни разу не случалось, чтобы кого-нибудь арестовали или грабили в известном всем наркоманам переулочке. Здесь делался бизнес, поэтому все было чинно-мирно.

— Чего мадам желает? — спросил Карелин-младший. — Колеса? Герыч? Кокс? Травка?

Он разговаривал, не глядя на Христину, и беспрестанно шмыгал носом, как будто подхватил насморк. На самом деле его болезнь была другого рода, известная каждому, кто нюхал порошок.

— Героин, — сказала Христина.

— Сколько?

— Дозу.

— Бабло. — Карелин выставил наружу пятерню и требовательно пошевелил пальцами.

Христина сделала глотательное движение, хотя во рту было совершенно сухо. Ее голос сел.

— Мне в долг, — пролепетала она.

Глаза Карелина выпучились так, что еще немного, и они выскочили бы из орбит и растеклись по небритым щекам.

— Что ты сказала?

— В долг, — заторопилась Христина. — Ты ведь меня знаешь. Я здесь на постоянке. Завтра отдам.

— Или послезавтра, — поскучнел Карелин. — Или после дождичка в четверг. Вали отсюда, лахудра. На паперти побирайся.

Христина уже собиралась отойти, когда раздался властный оклик:

— Стой!

Она с надеждой обернулась.

Сидящий на дальнем сиденье Карелин-старший вытянул шею, чтобы хорошенько рассмотреть девушку.

— Тебя как звать, чума?

— Хри… Христина.

— Здешняя?

— Говорю же, я у вас постоянно беру.

— У меня, например, ни разу не брала, — вставил младший брат и похабно загоготал.

Старший его одернул и задал еще несколько вопросов. Почему-то его интересовало, действительно ли Христина живет одна.

— Папа-мама? — спрашивал он. — Братья-сестры? Дедушки-бабушки?

— Никого, — отвечала Христина. — Никого… Никого…

— Где трудишься?

— Нигде.

— Строчишь?

— Я шить не умею.

Карелин-старший поморщился:

— Я не про то, дура. В смысле, проститутка?

— Нет! — воскликнула Христина.

— Фамилия как?

— Ру… Рутко.

— Значит, свободна как ветер, Христина Рутко?

— Получается да. — Она потупилась и не заметила, как братья обменялись многозначительными взглядами.

«Зачем им все это знать?» — отстраненно удивилась она и тут же позабыла об этой мысли. В голове вертелась другая, гораздо более важная: «Уколоться, скорей уколоться!»

Старший Карелин высунулся в окно, заслонив брата плечами.

— Завтра отдашь, говоришь? — осведомился он.

— Да, — соврала Христина, не моргнув глазом. — Утром. Клянусь.

— Знаешь, сколько мы тут клятв выслушиваем? — подал голос невидимый Карелин-младший.

— Ладно, не напрягай девушку, — сказал брат. Он выбрался из машины и сочувственно смотрел на Христину поверх лаковой крыши. — Что, хреново тебе?

— Плоховато. — Христина выдавила из себя улыбку.

— Джипарь видишь?

— Что-что?

— Джип. — Карелин показал на черный внедорожник. — Видишь его, спрашиваю?

— Вижу, — подтвердила Христина, приподняв солнцезащитные очки.

— Ступай туда.

— Зачем?

— Там тебе работенку непыльную предложат и денег дадут. Они как раз такую одинокую спрашивали.

— Кто?

— Хорошие люди, — туманно пояснил Карелин-старший. — Возьмешь аванс и у нас отоваришься. Все довольны, всем хорошо.

— Может, все-таки в долг дадите?

— В долг я в пятак могу дать, — пообещал младший Карелин.

Старший кивнул на джип:

— Иди, не бойся.

— Но…

— Иди, тебе сказано!

Это походило на страшный сон, в котором все происходит независимо от воли спящего. Словно сомнамбула, Христина развернулась и направилась в сторону черного джипа. С этой минуты ее судьба изменилась самым радикальным образом.

Свою дозу она тогда получила. И вечером того же дня, и утром следующего, и послезавтра и так далее, по одному и тому же сценарию, который почти не менялся. Когда стало ясно, что с иглы ей больше не спрыгнуть, ее заставили продать квартиру и перевезли в Закарпатье. Там Христина и провела два года, получая героин от новых хозяев.

Главным был Петро, фамилию которого удалось подслушать случайно: Сердюк. Это был крепкий мужик с щетинистым лицом и выбритыми висками. С ним приходилось общаться на «украиньськои мови», хотя, беседуя по телефону, он часто переходил на чистейший русский язык. Говорить по-украински для Христины не составляло ни малейшего труда, так как ее родители были украинцы. Не слишком напрягали ее и половые сношения то с Сердюком, то с кем-нибудь из его дружков. Хуже всего приходилось во время командировок, когда Христине поручалось доставлять в Россию сумку или чемодан. Ноша была тяжелой — от нее не скрывали, что возит она оружие и боеприпасы, потому что мужчинам это было делать опаснее. Но угнетали ее не риск и не тяжесть. Просто во время командировок приходилось воздерживаться от употребления героина, довольствуясь лишь препаратом, который частично облегчал ломку, но не более того. Потом Христина покорно возвращалась в закарпатское село и снова жила от укола до укола.

Ближайшим соратником Сердюка был Стефан Кроха — поляк, насколько поняла Христина. Этот пользовал ее редко, но после случек с ним на теле пленницы оставались синяки и укусы. Стефан обожал проделывать всякие гадости, заставляя ее плакать. Только это доставляло ему удовольствие. Он был страшный человек. Прирожденный садист с непроницаемым взглядом. При виде его Христина цепенела и обещала себе бежать, но потом все повторялось сначала. Она жила на невидимой цепи, как дворовая сучка. Героин удерживал ее подле новых хозяев надежней любых уз и запоров.