Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью

С год назад приказали лично расстрелять двоих политработников, выявленных в местном концлагере. Чего терять – они не первые! Оружием владел отменно. Два выстрела в затылок, и все дела. Даже добивать не пришлось.

И вот сейчас, перед рассветом, предстояло вести батальон в атаку. И наплевать обер-лейтенанту, что положат десантники из темноты плотным огнем половину хлопцев и сам командир нарвется на пулю.

– Примкнуть штыки! – дал давно забытую команду полицай. – По сигналу все вперед. Не вздумайте отступать, нас щадить не будут.

– Точно сказано, – кивнул обер-лейтенант. – Я и своих не пощажу, а ваших тем более.

Оба обменялись понимающими взглядами. Обер-лейтенант, несмотря на заносчивость, неплохо относился к командиру батальона. По крайней мере, не понукал и не строил из себя представителя высшей расы. Понимал, что кровь у всех одного цвета и вытекает из пробитого тела за считаные минуты.

Без полицейских немцам не обойтись. Во-первых, есть кого послать вперед, а во-вторых, без местных они в трех соснах заблудятся. Если отобьют парашютисты атаку и прорвут кольцо в сторону леса, трудно их будет найти.

Впрочем, шансов у десантуры мало. Фрицы настроены серьезно: пушки, минометы, броневики. Не уйти нашим! Странное, почти забытое слово «наши» заставило командира полицейского батальона усмехнуться. Для него теперь фрицы свои в доску. А наши не пощадят, даже пулю пожалеют, если попадешь к ним в руки. Вздернут на столбе или пропорят брюхо штыком, чтобы подольше подыхал.

Бывший капитан распалял в себе злость. Нужная штука в бою. Такая же злость, только покруче, поднималась в головах (или душах) бойцов, ожидавших немецкой атаки. Большинство понимали – зажали их крепко и кольцо не разорвать. Злость помогала им не сломаться, отдать свою жизнь подороже.

Ну, идите, гады! Чего медлите?

С полчаса непрерывно работали минометы и три полевые пушки, проламывая центральную часть обороны. С флангов вели огонь пулеметы с мотоциклов. Разнесло прямым попаданием «сорокапятку» вместе с четырьмя артиллеристами. Мина влетела в окоп и убила двух бойцов. Некоторые снаряды взрывались при ударе о деревья, град осколков летел в разные стороны, как шрапнель.

Мотоциклисты выпускали ленту за лентой, едва успевая менять раскаленные стволы. Удары пуль иногда прошивали брустверы неглубоких окопов и наносили тяжелые ранения бойцам.

Кое-кто, не выдержав, поднимался и вел огонь из автоматов. В смельчаков сразу же неслись трассы, пули попадали в голову, плечи, выбивая из рук оружие. Напарник бронебойщика Савелия Шугаева свернулся клубком, закрыв ладонями лицо. Их спасал сравнительно глубокий окоп, вырытый по настоянию опытного сержанта.

Затем началась атака. Впереди на скорости шло штурмовое орудие («штурмгешютце», или «штуга», как их часто называли) и вело огонь из 75-миллиметровой пушки. Уступом двигались, слегка отставая, все три бронетранспортера. Крупнокалиберные пулеметы молотили гулко, как в пустое ведро. Скорострельные МГ-42, выпуская двадцать пуль в секунду, выстилали клубящуюся полосу пыли, взбитой земли, срезанных кустов.

– Наша очередь, – толкнул напарника Савелий Шугаев, поднимая на бруствер громоздкое противотанковое ружье.

Открыли огонь «сорокапятки». Они сразу повредили один из бронетранспортеров. Все три машины попятились назад, не прекращая огня. Возможно, их целью было обнаружить противотанковые пушки. «Штуга» зигзагами шла вперед, стреляя на ходу. По вспышкам «сорокапяток» били минометы.

Экипаж штурмового орудия переоценил свои возможности. Командир «штуги» полагал, что в месиве взрывов, взлетающего песка и обломков деревьев ответный огонь русских будет неточным. Возможно, расчеты легких пушек уже разбежались. Собственную решимость поддерживал частый огонь 75-миллиметровки и длинные очереди курсового пулемета.

Расчетам «сорокапяток» приходилось туго. У одной пушки выбило колесо, отбросило в сторону смятое тело наводчика. Подносчик снарядов застыл на месте, не зная, что делать дальше. Заряжающий ворочался возле воронки, не в силах подняться.

– Давай снаряд! – крикнул парню командир орудия. – Шевелись! Заряжать умеешь?

– Умею.

– Ну, вот и будем вдвоем управляться.

Снаряд отрикошетил от лобовой брони «штуги». Второй выбил сноп искр и снес с борта запасное колесо. Смятая железяка отлетела на два десятка шагов, заставив шарахнуться в сторону бегущих в атаку полицаев. Расчет командира батареи Бурлакова вложил подкалиберный снаряд в лобовую броню «штуги».

Раскаленная вольфрамовая головка прошла через тело наводчика, пробила стенку боевого отделения и воспламенила двигатель. Машина замерла, из-под жалюзи вырывались огненные языки.

В любую минуту мог сдетонировать боекомплект, полсотни осколочно-фугасных снарядов. Распахнув люки, из горящей машины успели выскочить два человека. Затем последовал взрыв, вспучивший крышу рубки. Огонь, вырвавшись на свободу, освещал все вокруг яркими скрученными жгутами бензинового пламени.

Перекошенная «сорокапятка» послала снаряд в тяжелый бронетранспортер «Ганомаг». Командир расчета целился в покатый лоб, надеясь вывести из строя крупнокалиберный пулемет. Точного выстрела не получилось, а сверху упала мина, добив остатки артиллерийского расчета.

Савелий Шугаев тоже стрелял в бронетранспортер. Возможно, попал, но приближалась другая опасность. Полицейские в черных куртках и кепи были уже в ста шагах от позиции.

Их командир, бывший помощник начальника штаба полка Красной Армии, многому научил своих подчиненных. Они приближались перебежками. Одна группа делала бросок, другая поддерживала бегущих огнем. В цепи атакующих двигался станковый «максим», посылая длинные очереди. Атаке помогал огонь бронетранспортеров, отошедших подальше, и треск ручных пулеметов, рассеивающих разноцветные трассы.

Огонь мешал десантникам точнее прицелиться. Кто высовывался, чтобы дать точную очередь, попадал под пули. Савелий дважды выстрелил в «максим». Пуля, звякнув, пробила щит.

– Вложим еще, – бормотал Шугаев, – а то оживет…

Угодили с четвертого выстрела в кожух и вывели когда-то родной «максим» из строя. Крупнокалиберная трасса, рассекая воздух, прошла над головой, зацепив краем песчаный бруствер. Треск разрываемой плоти и короткий крик слились в один звук.

Помощник Шугаева лежал на боку, зажимая обеими ладонями верхнюю часть лица. Пуля калибра 13 миллиметров угодила под глаз. Из отверстия на затылке пульсирующая кровь выталкивала серую комковатую массу.

Сержант за полтора года войны нагляделся всякого, но жуткое зрелище заставило его на несколько секунд застыть. Сквозь растопыренные пальцы на него глядел еще живой, не успевший потускнеть глаз. Второй был выбит.