Евгений Сухов - Трактир на Мясницкой

– И когда они будут закончены? – с надеждой спросил лысоватый ведущий.

– Сегодня, – коротко ответил Коробов. – Кстати, пройдемте вот за тот столик. Мне необходимо снять с вас показания.

– К вашим услугам, – осклабился ведущий, который, похоже, не чувствовал за собой никакой вины.

Мы прошли к «допросному» столику, отделенному от остальных широким коридором, и сели. Приготовившись к снятию свидетельских показаний, Володя строго посмотрел на лысоватого ведущего:

– Хочу вас заранее предупредить, что отказ или сознательное введение следствия в заблуждение грозит заведением уголовного дела уже на вас самого, – произнес Коробов строго официальным тоном, поправляя на столе разложенные бумаги. – Итак, ваше имя, отчество, фамилия, год и место рождения, род занятий?

– Илья Николаевич Касинский, сорок восемь лет… То есть, – он поправился, – одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения. Место рождения – город Пермь. Род занятий – шоумен, ведущий программ.

– Были ли вы знакомы с покойным? – сухо спросил Коробов.

– Нет, не был, – ответил Касинский.

– Что вы можете рассказать о случившемся?

– То же, что и все, полагаю… – Касинский недоуменно посмотрел на Коробова.

– А именно?

– Ну… Максимов подошел к членам жюри, раскинул руки и рухнул лицом прямо на ступени, – ответил шоумен.

– Это все? – посмотрел на лысоватого ведущего Коробов.

– Да, это все, – ответил Касинский и развел руками. – А что, его и правда отравили?

– Такое заключение дал эксперт, – заявил Коробов. – Вы, случайно, не знаете, кто это мог сделать?

– Ну, что вы, откуда? – пожал плечами Касинский.

– А мысли, какие-нибудь соображения по этому поводу у вас имеются?

– Да какие там мысли, – не очень уверенно произнес лысоватый шоумен. – Хотя…

– Что – «хотя»? – быстро проговорил Коробов.

– Его могли отравить конкуренты, – нерешительно озвучил свою мысль Илья Николаевич.

– Кто именно?

– Ну-у, я не зна-аю, – протянул ведущий программ. – Я просто предположил, а искать вам.

– Значит, вы полагаете, что Максимова отравил кто-то из его конкурентов, так? – посмотрел на Касинского Коробов.

– Так, – ответил Илья Николаевич.

– Но, несмотря на это, вы готовы продолжать конкурс, – закончил свою мысль Володя.

– Эта моя готовность вызвана отнюдь не моим личным желанием, а пожеланием, вернее, распоряжением… – тут Касинский вытянул указательный палец и указал им в потолок. – Я же вам об этом уже говорил. А я – простой исполнитель. Я делаю свою работу. А потом мне за это платят, наконец!

– Что вы делали на кухне, когда повара готовили свои блюда? – спросил Коробов, сведя брови к переносице. – Вы ведь заходили к ним? Зачем?

– Ну, смотрел… – нерешительно ответил Илья Николаевич.

– Что смотрели? За кем смотрели? – продолжал наседать на ведущего программ Коробов.

– За готовностью блюд, – ответил Касинский.

– Вы так хорошо разбираетесь в кулинарии, что вот так, на глаз, можете определить, готово блюдо или нет? – насмешливо посмотрел на лысоватого шоумена Коробов.

– Нет, но…

– Сколько раз вы заходили на кухню? – не дал договорить Касинскому следователь по особо важным делам.

– Несколько раз, я не считал, – ответил Илья Николаевич. – Но это мне нужно было по работе…

– С кем вы разговаривали из шеф-поваров? – спросил Коробов.

– Ни с кем, – быстро ответил Илья Николаевич. – Я было попробовал спросить одного из них, Голубева, скоро ли поспеют его крученики…

– Что? – переспросил Коробов.

– Крученики, – повторил Касинский. – Это… такой мясной рулет…

– Ну и?

– Ну, и он буркнул, чтобы я его не отвлекал, и разговаривать со мной дальше не стал, – произнес Илья Николаевич.

– А с другими шеф-поварами вы не пробовали говорить?

– Нет. Они бы ответили мне то же самое. Если бы, вообще, что-либо ответили…

– Ясно… – Коробов потерял интерес к Касинскому. – Тогда напишите вот здесь: «С моих слов записано верно», – он ткнул пальцем туда, где надлежало написать эту фразу. – И ниже распишитесь.

– Пожалуйста, – сказал Касинский, отдавая Коробову бумагу.

– Свободны, – глухо произнес следователь по особо важным делам и добавил официальным тоном: – Позовите ко мне шеф-повара Голубева.

Владимир Сергеевич Голубев служил шеф-поваром в ресторане «Ерема». Конечно, ему, как и всем участникам, хотелось выиграть конкурс, заполучить ресторан «Добрыня» на Театральной площади в собственность и положить в карман сто тысяч рублей (чтобы отметить выгодное приобретение). И хотя повар он был классный, похоже, он все же понимал, что ему ничего не светит, поскольку и Максимов, и Сундуков были намного сильнее его в поварском искусстве. Но вот если выбить из участия в конкурсе шеф-поваров Максимова и Сундукова, то на первое место в конкурсе он вполне мог бы претендовать. Поэтому поначалу для него все складывалось весьма удачно: Максимов мертв, Сундуков – под подозрением, и его вот-вот арестуют. Кто-то сверху, всесильный и всемогущий, словно подыграл Владимиру Сергеевичу, и он вполне мог бы стать обладателем ста тысяч рублей и, главное, ресторана «Добрыня». А то, что конкурс будет продолжен, Владимир Сергеевич уже прекрасно знал, поскольку являлся братом весьма могущественного человека из Администрации Президента. А этот человек из Администрации Самого учился некогда в Технологическом институте Костромы в одной группе с Босяниным и являлся позже какое-то время его начальником, когда Босянина с Урала перевели в Москву.

Когда шеф-повара узнали, что Максимова отравили и конкурс вряд ли будет иметь продолжение после такого инцидента, Голубев позвонил братцу и попросил его похлопотать о том, чтобы конкурс «Кулинар-2013» был продолжен. А поскольку дела личного плана чиновных бонз совершаются почти мгновенно (в отличие от дел государственных, им порученных), то братец шеф-повара немедленно связался со своим старинным другом Босяниным, и тот отдал устный приказ: конкурс продолжать независимо ни от каких обстоятельств. После чего руководитель аппарата Босянина госпожа Карова лично позвонила Касинскому и передала ему приказ шефа…

Конечно, все это мы узнаем с Володей позже, а покуда шеф-повар ресторана «Ерема» Владимир Сергеевич Голубев присел напротив Коробова и смиренно приготовился отвечать на его вопросы.

Кстати, подошел он к нам размеренным и тихим шагом, почти крадучись, что указывало на явное себялюбие и повышенное честолюбие в характере Голубева, не исключая его расчетливость и некую глубокомысленность, позволяющую продумывать свои шаги по жизни на несколько ходов вперед, как делают это шахматисты.

После дежурных вопросов об имени-отчестве, месте работы и прочем Коробов неожиданно в лоб и с ходу задал такой вопрос: