Сергей Зверев - Мексиканский завтрак для русских моряков

Как только «объект» полностью стал на землю, раздался вздох облегчения с обеих сторон. Омар, вытерев со лба пот, подскочил к хамасовцу, закрепившему тот злополучный поломанный карабин, и ударил его кулаком в лицо. Боец упал на землю, из носа хлынула кровь. Бормоча ругательства, руководитель операции еще раз ударил виноватого — на этот раз ногой под дых. Выпустив таким способом пар, Абуиси несколько успокоился и сам закрепил установку на трос, проверив крепление еще раз. Подъем продолжили.

Втащив наконец установку «Град» наверх, ее замаскировали под козырьком. Теперь с воздуха ее не было видно — вроде обычная бетонная плита-козырек. Осматривая с земли проделанную работу, Омар удовлетворенно потирал руки, довольный собой. Поднявшись на крышу, он посмотрел на то, что получилось, сверху.

— Вы двое останетесь здесь, охранять! — распорядился Абуиси, указывая поочередно пальцем на стоявших рядом боевиков. — Смотрите в оба…

Все остальные спустились с крыши. Задерживаться там никому не хотелось — внезапный налет израильских вертолетов мог оказаться неприятным сюрпризом. Приказав отогнать автомобили, Абуиси отрядил оставшихся боевиков на охрану прилегающих территорий. В результате весь квартал оказался оцеплен.

А наверху кипели страсти.

— Нужно вызывать авиацию, чтобы уничтожить эту установку, пока еще не поздно! — подала голос Гоц.

— Ты хочешь сказать, что зря погибли все мои друзья и твой напарник? — как-то странно взглянув на нее, спросил Локис.

— Мы не сможем пробраться в здание незамеченными. Ты же видишь, сколько их здесь собралось! — Привыкшей командовать Суламифи было не очень приятно слушать возражения. — А нового обстрела я допустить не могу. Прости, но жизни мирных израильтян не стоят того, чтобы ими можно было рисковать! Пускай даже во имя репутации целой страны, даже такой, как Россия…

— Не горячись, — протянул Владимир. — У нас еще есть время до утра. К тому же я кое-что придумал…

— Интересно, что же?

— А вот послушай…

Безлунная ночь лежала темным покрывалом над морем и землей. На плоской крыше заброшенного высотного здания, выделявшегося белым цветом на фоне звездного неба, сидели двое боевиков, охранявших установку «Град». Надежно укрытая, она ожидала завтрашний день, на который был запланирован обстрел.

— Слышал, Гарана освободили? — спросил один из террористов.

— Нет, а кто это?

— Ну, как же, известная личность. Герой, можно сказать. Сидел в израильской тюрьме двадцать шесть лет.

— Двадцать шесть?! — изумился «коллега». — Не может быть!

— Может, — отрезал собеседник, — он тогда был участником «Фронта освобождения». Вместе с группой уничтожал этих поселенцев, что пришли на наши земли, чтобы выжить нас. Он тогда положил семерых.

— А как же его освободили-то?

— Сделку заключили с «Хезболла», в обмен на двух важных еврейских заложников.

— И сколько же ему сейчас?

— Сорок пять. И ничего, крепкий мужик. Заявил, что продолжит борьбу. Вот это человек! Говорит, готов встретиться с врагом на поле боя!

— Ну, не знаю, — пожал плечами второй хамасовец, — по мне так лучше пулю в голову, чем гнить за решеткой.

— Пуля тебя сама найдет…

— Скажешь тоже!

Оба помолчали.

— Покурим? — предложил рассказчик, доставая косячок, набитый гашишем.

Второй согласно кивнул, принимая предложение напарника. Тот уже успел затянуться, блаженно закатив глаза. Хихикая и подначивая друг дружку, оба курили «паровозиком» дурь.

Внезапно в воздухе послышался тихий то ли шелест, то ли свист. Один из охранников схватился за горло, в которое вонзилась короткая стрела. Прохрипев что-то невнятное, он упал лицом вниз. Второй охранник даже не успел среагировать на изменения, произошедшие с товарищем, как вторая стрела свалила с ног и его.

Над крышей показался еле различимый в темноте контур крыла-парашюта. Регулируя клевантами посадку, Локис и Гоц в сцепке приземлились на здание. Девушка держала в руке арбалет, лицо украшал прибор ночного видения.

Сев на крышу, они отцепили парашют. Сложив, Локис спрятал его в вентиляционный короб. После этого спецназовцы занялись хамасовцами, сняли с каждого трупа одежду и обыскали карманы. Найденные мелкие личные вещи, мобильные телефоны Владимир аккуратно положил в свои карманы.

Гоц и Локис переоделись в одежду террористов. Суламифь завязала арафатку, помогла сделать то же самое Локису — до этого Владимир никогда не пользовался такой деталью гардероба. Тела убитых трогать не стали, поскольку их все равно не было видно, и, отойдя в сторону, присели у установки. Теперь оставалось ждать рассвета. Пока все шло как нужно.

Сидя рядом с Суламифью, сержант не беспокоился о том, что может произойти завтра. У него не было страха перед неизвестностью. Да, через многое пришлось пройти, чтобы научиться не бояться. Локис действительно особо не забивал голову на тему того, что будет завтра — он думал о матери.

«Нужно будет позвонить все-таки ей завтра. Наверно, уже думает бог весть что. Конечно — собрался ночью и уехал. Ни ответа, ни привета».

Затем его мысли плавно перетекли в другое русло, и он задумался о своем будущем. О том, как много нового и интересного еще будет у него в жизни…

Гоц же, погрузившись в свои мысли, думала о дедушке. Он остался единственным для нее родным человеком. Родители Суламифи погибли в авиакатастрофе, возвращаясь из Испании. У самолета, на котором они летели, вдруг отказал двигатель, и пилот принял единственно верное решение — сажать его на ближайшем маленьком аэродроме в Египте. И, может быть, они бы сели, да только при вынужденной посадке шасси по непонятным причинам застопорились, и самолет, упав на брюхо, раскололся на две части. Еще можно было спасти людей, если бы на аэродроме имелись пожарные машины, которых там тогда не оказалось. И начавшийся пожар охватил пассажиров, спалив всех дотла…

Из родственников у десятилетней Суламифи остался тогда только дедушка, который и вырастил внучку. Конечно, обоих родителей он заменить не мог, но очень старался, чтобы внучке было хорошо.

А сейчас ей подчас приходится обманывать старика. Но ничего не поделаешь… Знал бы он, кем она действительно в армии служит, — волновался бы тогда по-настоящему.

«Все мы родных людей бережем от волнений и тревог, многого не говоря, что-то умалчивая», — подумала Суламифь.

А еще она вдруг подумала о Владимире. И, незаметно для него чуть пододвинувшись, коснулась его плеча, немного прижавшись к нему. Она размышляла о том, как иногда невероятно складываются судьбы людей. Так и сейчас — жизнь свела их вместе, причем таким странным образом.