Сергей Зверев - Мексиканский завтрак для русских моряков

Достав мобильный телефон, Локис набрал номер матери. Антонина Тимофеевна сняла трубку после первого прозвучавшего гудка.

— Володя! — раздалось у Локиса в телефоне. — Сынок, почему не звонил? Я уже не знаю, что и подумать.

— Мама, да что ты волнуешься, — произнес он, — я ведь на учениях.

— Места себе не нахожу, номер твой набираю, а у тебя «абонент недоступен, позвоните позже»! — причитала мать. — Сны дурные вижу, переживаю. Сейчас время такое, что спокойной остаться просто невозможно…

— Со мной все в полном порядке! — заверил Локис Антонину Тимофеевну. — Это ж армия. Полная секретность, мам, телефоны не работают. Как объяснил капитан, поехавший с нами, над военной частью висит колпак, гасящий все сигналы сотовой связи, — складно врал заботливый сын, прекрасно зная, что мать все равно не понимает подобных тонкостей. — Можешь не волноваться, через пару дней дома уже буду.

Закончив разговор, он глотнул холодного чая и взглянул направо. К нему приближались Суламифь и ее дедушка. Увидев красавицу, Локис чуть не лишился дара речи. В этот раз она была, как и тогда, в первую встречу, одета в облегающий сарафан. Только сегодня он был не светлым, а с ярким рисунком из полевых цветов. Сарафаны очень шли ей, прекрасно подчеркивая ее девичью фигуру, выставляя напоказ яркую красоту девушки, ее соблазнительные формы. Дедушка щеголял в новой соломенной шляпе и, довольный, вышагивал рядом с внучкой, держа в руке зонтик.

— Я вижу, Володя, ви человек тоже несерьезный, — в своем ключе начал беседу Семен Гоц. — Кто ж девушке теперь в кафе свидание назначает? Надо было к нам домой прийти. Мы на северной окраине живем, туда ракеты не долетают. Вот и Суламифь себя совсем не бережет. Наивная, верит властям! Тут же каждый момент на голову могут упасть ракеты, страшные шахиды появиться. А власти все врут. Им же соврать — что стакан воды выпить. Каждый думает только о своих интересах. А кто, скажите ви мне, о людях подумает? Так что я очень беспокоюсь. Я — что, и так на этом свете зажился. А вот Суламифь… Ви мне пообещайте за ней присмотреть, она же такая беззащитная!

— Дедушка, ну что ты такое говоришь! — приподняв свои бархатные ресницы, с улыбкой посмотрела Суламифь на Локиса. — Не такая уж я и беспомощная. Тебе все кажется, что мне по-прежнему пять лет и за мной нужен глаз да глаз.

— А разве не так? — смешно покачал седой головой старик. — То, что ты красавица и умница, еще не дает тебе права не слушать того, кто понимает-таки в жизни побольше тебя.

Локис с трудом сдерживал улыбку, наблюдая за тем, как старшее поколение учит молодых уму-разуму.

«Что в России, что здесь, на берегу Средиземного моря — люди повсюду одинаковые, — думал он. — Главное, чтобы они всегда могли договориться между собой».

— Вот поэтому, Володя, ви и должны мне помочь, — помахал крючковатым пальцем Семен Зиновьевич, — мы ведь живем, как на вулкане. Сейчас солнце светит и море плещет, а что через минуту будет? — кивнул он на руины соседнего здания. — У меня после того прыжка с парапета до сих пор все кости болят!

— Я очень признателен вам за то, что вы доверяете мне вашу внучку, — ответил Локис, не сводя взгляда с Суламифи. — А ракетных ударов бояться уж точно пока не стоит. Я думаю, что в ближайшее время они не повторятся! — незаметно подмигнул он девушке.

Старик, как всегда, был неистощимым кладезем разнообразных — грустных и веселых — историй из его невероятно богатой на эти истории жизни.

— …я же был бедным молодым человеком. И вот, после того как состоялось обручение, отец невесты купил жениху — то есть мне в подарок серебряные часы. Ви таки представляете, что такое в то время, — наставительно поднял указательный палец старик, — серебряные часы! Это же были сокровища Шахерезады! Сколько минут в часе, столько раз я смотрел на циферблат. Нельзя было доставить большее удовольствие, чем спросить меня, который час. И я берег часы как зеницу ока. Укладываясь спать, я не мог для них места найти. В субботу, перед уходом в синагогу, я перерывал все ящики в комоде, ища, куда бы спрятать часы, словно кто-нибудь покушался на них.

— И что? — улыбался Локис, предчувствуя развязку.

— А вот что. Однажды захотелось мне почистить костюм. Я же был приличным молодым человеком, и на меня заглядывалась половина местечка. Нельзя же было виглядеть не так, как надо! Повесив на крылечке костюм, я стал палкой вибивать из него пыль. Крепко, изо всех сил, совершенно забыв о часах, которые лежали в кармане пиджака. Само собой разумеется, часы превратились в порошок, в кашу из кусочков серебра, фарфора, стекла и множества мелких колесиков. О, что это было за горе! А что за часы! Сейчас таких часов нет совершенно и никогда уже не будет!

Далее разговор, вернее, монолог, пошел о бывшей родине Семена Зиновьевича.

— Да ви посмотрите, Володя, повсюду наши люди, — развел руками старик, — в том числе и создатели Израиля. Трое из наших президентов, четыре премьер-министра — разве этого мало? Первый президент Хаим Вейцман из-под Пинска. Премьер-министр Голда Меир родилась в Киеве. Президент Ицхак Бен-Цви родом из Полтавы… — загибал пальцы Гоц. — Все тут сделали мы. Лет двадцать назад среди наших эмигрантов самым популярным был монолог старожила: «Видишь эти болота? Это я их осушил! Видишь эти леса? Это я их посадил! Видишь это море? Это я его убил!» И это таки правда.

— Разошелся дед, — шепнула Суламифь, — любит поговорить…

— Кстати, с Мертвым морем и эмигрантами из СССР связана еще одна веселая история, — хихикнул старый Гоц, — ви только послушайте: в девяностых годах два одессита пытались запустить в Мертвое море рыбу с целью сделать из нее лечебную таранку. Они даже зарегистрировали бренд «Вобла Мертвого моря». Проект, правда, провалился — рыба умирала в момент погружения в море и не успевала просаливаться. Кроме того, предпринимателям пришлось заплатить крупный штраф в Общество охраны природы.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Локис. — Вот это действительно анекдот.

— А я вам что говорю?

Однако, болтая, старик пронзительными глазами быстро оценил ситуацию.

— Ладно, я пойду пройдусь по набережной, стариковские ноги разомну, — поняв, что будет мешать молодым людям, дедушка удалился, бормоча проклятия в сторону хамасовских террористов.

Понаблюдав еще некоторое время за стариком, за тем, как он потешно идет, переставляет ноги в туфлях с задранными кверху носами, молодые люди посмотрели друг другу в глаза.

— Вот и все, Володя. Завтра уезжаешь? — грустно произнесла Суламифь.

— Да, пора домой. Я ведь человек военный. Да что говорить, ты и сама все понимаешь. Приказ дан — выполняй. Вот так… — Владимир замялся, а затем осторожно спросил: — Послушай, а что ты хотела мне сказать тогда, в гараже?