Виктор Поротников - Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Дабы соблюсти приличие, Паоло Кьеза при свидетелях заключил с Мамаем письменное соглашение, из коего следовало, что Мамай как бы становится опекуном Джизеллы, обещая заботиться о ней, как о родной дочери. При этом в грамоте не было сказано ни слова про деньги, уплаченные Мамаем ювелиру Паоло Кьеза.

Когда с договором ознакомили Джизеллу, то она не проронила ни слова, не уронила ни слезинки. При прощании с отчимом Джизелла с каменным лицом влепила ему пощечину. Разгневанный ювелир хотел было схватить Джизеллу за косу, но Мамаевы слуги не позволили ему этого, заявив, что отныне эта девушка является собственностью их господина.

Отголоски яростных споров в городском совете доходили до Мамая через того же Паоло Кьеза. Наконец возобладало мнение горбуна Эцио ди Поссы, полагавшего, что Мамай в данное время полезнее для Кафы, чем Тохтамыш. Мало кто знал, что Мамай отсыпал золота Эцио ди Поссе, склонив тем самым его на свою сторону.

В результате старейшины Кафы объявили Мамаю о своей готовности предоставить ему пятьдесят арбалетчиков и столько же копейщиков.

Мамая, вернувшегося из Кафы в Солхат, ожидали хорошие известия. Ягайло был готов поддержать его в войне с Тохтамышем. Литовское войско уже выступило на юг, чтобы соединиться с Мамаевым воинством где-нибудь в низовьях Днепра. Об этом сообщил Мамаю его гонец, вернувшийся из Литвы. Со слов гонца выходило, что он сопровождал на марше литовские полки от Вильно до реки Припять. Затем Ягайло велел ему скакать вперед, дабы поторопить Мамая с выступлением из Крыма. Под стягами Ягайло в поход выступило двадцать тысяч пехоты и четыре тысячи конников.

Мамай приказал своим военачальникам без промедления сворачивать шатры и выступать на север, к Днепру. К тому времени в Мамаевых отрядах собралось шесть тысяч пехоты и пятнадцать тысяч конницы.

Перевалив через Белые горы, войско Мамая за четыре дня пересекло Крым с юга на север, прошло по перешейку вдоль Сивашского мелководного залива и разбило стан в степи близ Утлюкского лимана. Дав воинам и лошадям сутки на отдых, Мамай затем в два перехода добрался до днепровских порогов.

Стоял октябрь. Становились прохладнее и влажнее зори. По ночам холод пробирал до костей, без стеганого халата или без теплого плаща в караул никто не заступал.

Перед сном Мамай ненадолго покидал юрту, чтобы поглядеть на многочисленные костры своего стана с высоты кургана. Это зрелище услаждало взор Мамая и радовало его сердце. С этим войском Мамай надеялся разбить Тохтамыша. Соединившись с литовцами, Мамай собирался стремительным броском достичь Сарая, чтобы застать Тохтамыша врасплох.

От днепровских порогов Мамай повел свои отряды к реке Ворскле, дабы на ее берегах встретить полки Ягайлы, идущие на юг по левобережью Днепра. Об этом доносили Мамаю литовские гонцы, прибывавшие к нему один за другим.

По степи тянулись скрипучие повозки, за ними двигались бесчисленные табуны лошадей и стада скота. Далеко впереди шла Мамаева конница. Колыхались на ветру бунчуки из конских хвостов и узкие треугольные стяги кипчаков. Конники были разделены по племенам. Мамаева пехота следовала позади обоза, разбившись на сотни и тысячи. Плохо обученные пешцы где-то держали строй, а где-то шли нестройной толпой, неся на плечах тяжелые копья и забросив щиты за спину.

Трясясь в седле, Мамай обдумывал возможные варианты взятия Сарая. Ему нужно свалиться на Тохтамыша, как снег на голову! В этом залог успеха, думал Мамай.

Ни Мамай, ни его дозорные даже не догадывались, что в ковыле на вершинах древних курганов, за серыми глыбами каменных баб, затаились лазутчики Тохтамыша, вглядываясь в мимо идущего врага. Кто-то из этих лазутчиков уже мчался по сырой осенней степи туда, где разбили шатры воины Синей Орды. Тохтамыш затаился с войском у Северского Донца, выслеживая Мамая, как волк добычу.

Мамай был недоволен тем, что Ханум увязалась за ним в поход, не пожелав оставаться в Солхате. Ханум утверждала, что ей хочется своими глазами увидеть, как ее доблестный супруг разобьет орду Тохтамыша. Однако Мамай понимал, что Ханум просто-напросто ревнует его к Джизелле. Мамай держал Джизеллу подле себя, наслаждаясь ее пением во время стоянок. Джизелла напоминала Мамаю дикую кошку своим гордым нравом и нежеланием покоряться ему. Всякий раз, когда Мамай сходился с Джизеллой на войлочном ложе, он овладевал ее телом только после яростной борьбы. Сначала такое поведение Джизеллы бесило Мамая, но через несколько дней он уже находил удовольствие в том, что избивает и насилует ее. Мамай говорил своим приближенным, что Джизелла родит ему неукротимых духом сыновей, свирепых, как барсы.

Отношение Мамая к Джизелле сильно беспокоило Ханум, которая боялась потерять статус старшей жены. Ханум видела, что Мамай охладел к ней с той поры, как в его юрте появилась юная Джизелла. Старшие сыновья Мамая пропали без вести, младший его сын Басар не отличался храбростью. За это Мамай недолюбливал Басара. В последнее время Мамай все чаще стал говорить, что ему нужен достойный наследник. Мамай не скрывал того, что он не желает видеть своим наследником изнеженного Басара.

Ханум была согласна еще не раз забеременеть от Мамая, благо ее тело еще не утратило живительных детородных сил. Однако Мамай всячески избегал Ханум днем и не приходил к ней в юрту в ночное время. Зато пронзительные крики насилуемой Джизеллы доносились из Мамаева шатра каждую ночь. Насмешливые пересуды по этому поводу ходили по войску. «Старик Мамай обрел новую молодость, силой принуждая кафскую деву к совокуплению с ним!» – втихомолку посмеивались воины.

Ханум же было не до смеха. Ей, ханской дочери, было оскорбительно сознавать, что Мамай променял ее на безродную и некрасивую Джизеллу. Ханум стали посещать мысли о том, что Джизелла околдовала Мамая некими чарами или же она опоила его приворотным зельем.

Однажды дозорные из передового отряда сообщили Мамаю о каких-то неведомых всадниках, замеченных ими в сумерках за рекой Ворсклой. Эта степная река являлась рубежом между владениями литовского князя и Золотой Ордой.

Мамай обрадовался этому известию. Он был уверен, что эти неизвестные всадники есть головной дозор Ягайлы. На рассвете Мамай с двумя сотнями нукеров помчался к реке Ворскле, благо до нее было недалеко. Войско Мамая стояло станом на мелководной извилистой речке Кальчене, притоке Ворсклы.

Ханум немедленно воспользовалась отсутствием Мамая. Она повелела своим слугам привести к ней Джизеллу. Слуги-мужчины не стали входить в юрту Ханум, они просто втолкнули туда растерянную Джизеллу, плотно затворив за ней двустворчатые двери, окрашенные в зеленый цвет. Получив сильный толчок в спину, Джизелла упала на колени, едва переступив через порог.