Сергей Зверев - И не таких гасили

— Сколько человек вело наружное наблюдение за объектом? — тихо спросил он, вертя в пальцах чашку, на дне которой чернела кофейная гуща.

— Трое, — ответил Дутов. — Попеременно.

— И эти ваши три оперативника не нашли способ проследить за отъезжающими средствами?

— Но как? Дорога лесная, узкая, на хвост незаметно не сядешь. Про вертолет я вообще молчу.

— Так надо было организовать перехват! — сорвался на страшный крик Второй, что отчасти явилось неожиданностью для него самого. — Наземный и воздушный! Чтобы отследить маршруты.

Дутов покраснел, у него запрыгали губы.

— Я тотчас доложил по инстанции, — произнес он. — Не моя вина, что машины выехали из Питера только пятнадцать минут спустя, а с вертолетом вообще не получилось. Даже спутниковое наблюдение не сумели организовать.

— Почему? — Второй швырнул в урну чашку, у которой вдруг отломалась ручка.

— Не могу знать… — Дутов проглотил запрещенное в этих стенах «товарищ генерал». — Я спутниками не распоряжаюсь и за них не отвечаю.

Мало того что он стал красным, как вареный рак, так его лицо еще пошло белыми пятнами. Рядом с ним Второй выглядел бледным, как покойник. В глубине его души зрело убеждение, что надвигается нечто катастрофическое. А логика, увязывавшая оборвавшийся звонок Антонова с его исчезновением, говорила, что его нет в живых. И все же Второй запрещал себе доверять интуиции и даже разуму.

Он поднял воспаленные глаза на полковника:

— Дом обыскали?

— Так точно, — отчеканил Дутов, вперив немигающий взгляд в стену перед собой. — Ни души.

— Ни живой, ни мертвой?

— Так точно.

— Хорошо искали?

— Как положено.

Второй хотел предложить полковнику не дуться, но спохватился, решив, что тот надуется еще сильнее, восприняв это как намек на свою фамилию.

— Ты это, — проворчал он, — не принимай близко к сердцу. Сотрудник у меня пропал. Правильный сотрудник.

Полковник Дутов открыл рот, чтобы выразить свои соболезнования но, наткнувшись на взгляд блекло-голубых глаз, прикусил язык. Успокаивать Второго было нечем.

За ними пришли трое: Лось, вооруженный ультрасовременным скорострельным пистолетом, и двое его подчиненных с пистолетами попроще. Завтрак подан не был. На ведро Павлину не пустили. В бритве Антонову отказали. Прежде чем вывести пленников из камеры, им связали руки за спиной.

— Другой на моем месте посоветовал бы тебе не пытаться бежать, — сказал Лось Антонову, — но я не буду. Очень уж хочется пристрелить тебя, падла.

— А ты не спеши, — ответил подполковник. — Твоя жаба, небось, для меня какую-нибудь специальную казнь придумала, мучительную. Вот и потешишься.

— Не сомневайся.

— Я и не сомневаюсь.

Павлина молчала, но по ее щеке текла одинокая слезинка, оставляющая на коже извилистый след. Короткий, как жизнь.

Перед входом в личный бункер Темногорской их еще раз обыскали, причем основное внимание уделялось вскрикивающей и краснеющей девушке, а не Антонову. Он за нее не заступался. Этим бы он не добился ничего, кроме пары зуботычин. Так зачем сотрясать воздух понапрасну?

Наконец, повертев штурвал двери, обоих пленников запустили внутрь. Часов у Антонова не было, но он предполагал, что время близится к полудню. До начала операции оставались считаные минуты.

Когда Павлину и Антонова усадили на стулья, он постарался представить себе, чем занимается сейчас президент. Принимает иностранную делегацию? Работает с бумагами? Просматривает очередной доклад? Позирует перед телекамерами для вечернего выпуска новостей? Как бы то ни было, а очень скоро рабочее расписание главы государства накроется медным тазом. И соберет он ближайшее окружение, и будет допытываться, что ему делать, и все станут отводить глаза, потому что посоветовать будет нечего.

И шут бы с президентом, который всего лишь человек, а не супермен, не помазанник божий. И черт бы с жителями трех областей, которых Антонов никогда в глаза не видел, а потому даже посочувствовать им толком не мог. Но Россия! Ее собирались принудить к очень тесным отношениям с Соединенными Штатами Америки, а заодно с Соединенными Штатами Европы. Вот что претило натуре Антонова. Он бы лучше оказался в непосредственной близости с захваченным реактором, чем сидел здесь, в этом распроклятом бункере, лицом к лицу с ненавистным врагом.

Не удовлетворившись ремнями на запястьях пленников, их еще и привязали ремнями к спинкам и сиденьям стульев. Кое-как шевелить получалось ногами, головой и кончиками пальцев.

Вошла Темногорская, за которой протянулся шлейф каких-то очень дорогих, но слишком приторных духов. На этот раз она облачилась в воинственный пятнистый комбинезон, а на голову напялила не менее воинственную фуражку с длинным козырьком. Ее бочкообразное туловище было обхвачено ремнем с кобурой, из которой торчала рукоятка револьвера. По ней Антонов определил, что видит перед собой 5-зарядный короткоствольный «Чартер Армз Спэшл» так называемого 38-го калибра, что, конечно же, соответствовало девятимиллиметровым патронам. Очки Темногорская выбрала дымчатые, частично скрывающие ее глаза, должно быть, сделавшиеся безумными настолько, что пугали саму обладательницу.

Усевшись за стол с тремя раскрытыми и соединенными между собой ноутбуками, она нацепила наушники с микрофоном, проверила, удобно ли отрегулировано кресло, и посмотрела сначала на Антонова, посаженного по правую руку, потом на Павлину, находящуюся слева.

А Антонов посмотрел на мелкокалиберный «Чартер Армз». Украдкой. Так, чтобы никто не перехватил его быстрого взгляда.

— Приношу свои извинения за то, что вас оставили без завтрака, — бодро произнесла Темногорская. — Но это в ваших же интересах, потому что водить в туалет вас будут редко. По этой же причине в питье вас тоже ограничат. — Она нервно потерла ладони. — То, что будет происходить здесь на протяжении ближайших часов, потребует от меня полной сосредоточенности, и я не хочу, чтобы вы мелькали у меня перед глазами. Хочу также предупредить, что разговаривать в этом помещении следует вполголоса. — Она подняла взгляд на Лося. — Игнат, ты и Морфлот располагайтесь пока за дверью, а Обух останется здесь. Выполняйте.

Кличка Морфлот принадлежала охраннику, которого Антонов мысленно окрестил «моряком» и который опять был в неизменной тельняшке, только надетой под камуфляжную куртку десантника. Обух оказался звероподобным малым с близко посаженными глазами и большим ртом. Заняв место рядом с Павлиной, он то и дело косился на ее грудь.

Ткнув пальцем в клавишу компьютера, Темногорская одарила Антонова персональной улыбкой:

— Немного Шуберта, не возражаете?