Сергей Зверев - Порт семи смертей

Эти наглые русские солдаты пытались отобрать у него его любимую игрушку. Он не был дураком, иначе бы не сидел в этом кресле, он понимал намеки.

Африка и оружие – это два синонима, которые существуют на протяжении веков, тысячелетий. Он не может просто так отдать им то, что они у него просят. Он не может.

Во-первых, это дорого. Во-вторых, когда ему вторую такую штучку привезут, он не знает. Сейчас в стране с деньгами крайне плохо. Неоткуда взять несколько миллионов долларов. Их просто нет.

Вопреки прохладе, которую создавала система кондиционирования, президент пропотел от нахлынувшего волнения и внутренних противоречий.

Это так непросто. Двенадцатицилиндровый V-образный, четырехклапанный двигатель мощностью в тысячу лошадиных сил, это стодвадцатипятимиллиметровая пушка, это автомат заряжания, который позволяет выбирать боеприпасы, словно блюда в меню ресторана. Это динамическая защита. Это сорок шесть тонн брони, наконец.

Сапфир стоял в задумчивости больше минуты, затем повернулся к морпехам.

– Нет, не могу. Извините, не могу. Останусь без ничего. Дам РПГ-32, отличные штуковины. Вы разберетесь с помощью них с любой проблемой.

Голицын не выдержал:

– У нас на вашем складе всего двадцать человек осталось, люди гибнут. Вы хотите, чтобы ваше продовольствие досталась оппозиции? Если французы начнут атаку, нам нечем будет их останавливать!

Президент надулся как маленький ребенок. Как это вынести! На глазах у его охраны, стоящей у дверей, на него повысили голос. Потом! Потом! Потом! Ему очень жалко танк.

– У меня последний танк! – Вжавшись в кресло, президент вытаращил глаза на русских. – Если я вам сейчас его отдам, то у меня ничего не останется.

Голицын поднял палец вверх и попросил дать им одну минуту, после чего связался с Татариновым.

– Как у нас ситуация? – нарушая субординацию, переспросил Голицын. – Господин президент хочет иметь гарантию, что у него будет новый танк, после того как он отдаст тот, который у него есть.

Татаринов:

– Ты что, идиот, старший лейтенант, обещай ему что угодно! Где эта сраная рота?! Сюда! Бегом сюда!

– Есть, товарищ капитан второго ранга.

Настроение было у всех куда более чем боевым, когда морпехи покидали резиденцию президента.

На заднем дворе, рядом с уже не новеньким «Бентли» и двумя «Феррари» стоял «Т-90».

– Он на нем проституток катает, – сообщил Малыш так, будто знал наверняка.

Четверка встала перед аппаратом, не особенно обращая внимание на стоящих тут же охранников и офицеров местной армии.

Механика-водителя президент не дал. Сказал, что он у него последний, и если что случись, кто его на новом танке катать будет.

Хорошо, что спецназовцев обучают не только своему прямому ремеслу, но еще бывают курсы повышения квалификации, которые в свое время Диденко и закончил. В современный период экономии и оптимизации доказать необходимость наличия навыка управления танком у боевого пловца крайне не просто.

Диденко, прежде чем запрыгнуть на броню, снял берет, почесал лысеющую голову и, ткнув пальцем в Малыша, сказал, что ему там внутри делать нечего. Габаритный, мол.

Новый экипаж машины боевой собрали из Бертолета и Диденко, а Малыш с Голицыным должны были еще пополнить запасы и принять личный состав.

Когда Голицын докладывал Татаринову о том, что у них теперь есть танк, он не видел, но чувствовал, что Татаринов улыбается.

И тут из чрева танка раздался отборный, словно крупные семечки, русский фольклор в исполнении Бертолета.

– Командир, командир, ну ты подумай! Выстрел только один и тот осколочный!

Голицын, оставаясь на связи с Татариновым, сообщил ему и плохую новость:

– Похоже, тумба-юмба любит произносить речи, а потом палить в воздух.

– Не задерживайся, Голицын, – ответил погрустневший кавторанга.

Когда в сопровождении человека с тяжеленным подбородком они вошли в ангар с оружием, Голицын понял, что Джибути не такая уж и заброшенная страна. Он и до этого знал, что где-то здесь в городе есть семизвездочный отель «Кемпински», в котором одна ночь стоит столько, что целому кварталу придется работать целый месяц. Всякие там кафе-рестораны для особо избранных, где обед равняется месячному прожиточному минимуму большинства местных жителей…

Это даже не капитализм, это расслоение.

Но вид знакомого ему и всегда такого желанного изобилия растопил горечь размышлений…

Помещение, со скрипом и неудовольствием открывшее перед ними свои створки и уходящее куда-то в бесконечность, было плотно забито стрелковым оружием сверху донизу. Морпехам на протяжении встречи удалось внушить президенту, что ситуация остается крайне тяжелой, и обеспокоенный, он перестал разыгрывать перед ними драму «Прощание с танком», пообещав дать все, что у него есть.

Испытывая дефицит патронов для автоматического гранатомета, Голицын бросился между рядов стали и огня. Он не надеялся найти тут вообще что-то современное, но он глубоко ошибался. Казалось, русские заводы вначале поставляли все Ниязу, а потом только выводили оружие на рынок. Может быть, все эти крики из Москвы неспроста, может быть, тут уже наши не первый год… А переводчик у президента хоть и черный, а говорит с рязанским акцентом. Может, облажался Нияз, не смог людей подготовить. Оружия-то ему привезли воз и маленькую тележку. Все больше дивясь запасам и окружившим их обстоятельствам, старший лейтенант без труда отыскал необходимые боеприпасы.

Пока командир занимался вытаскиванием круглых магазинов со снаряженными в ленту зарядами для гранатомета, Малыш застыл напротив стойки с оружием, на которой он увидел ручной многозарядный «ГМ-94».

– Ничего себе, – промямлил он одними губами, потом крикнул: – Это… Поручик, посмотри, какую штуку я откопал. Он и в спецназе не у каждого есть.

Гранатомет, стоящий на вооружении в специальных подразделениях МВД России, спокойненько лежал себе на полке, не подсвеченный лампочками и без девушек в качестве маркетинговой поддержки…

Голицын поглядел в сторону Малыша и оценил его выбор, когда тот разложил приклад, упер его в плечо и поводил стволом вправо-влево.

– Зверь-штука, один раз на полигоне из него стрелял, – нахваливал Малыш и с явным удовольствием затарился боеприпасами.

– Король сказал, что мы можем брать все что нужно, так что не скромничай.

Сумки стремительно тяжелели. Перетаскивая добро к раздвижным воротам, Голицын понимал, что если он еще не положит пару-тройку килограммов, то не простит себе.

Склад – это такое магическое место, что даже если тебе вообще ничего не нужно, все равно хочется хоть что-то зацепить, потому что перед твоими глазами лежит бесконечное множество всего на свете и кажется, что оно вообще никому не нужно. Тебе вроде как тоже, но просто руки тянутся сами.