Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора

Появление гражданина в оранжевом комбинезоне на крыше дома тоже оставило Глеба равнодушным: у электрика, не говоря уже о мастере по обслуживанию антенн, в таком месте может быть масса дел. Но, когда описываемый гражданин, бросив кабель, целеустремленно зашагал куда-то, пригибаясь, как под обстрелом, и на ходу вынимая из брезентовой рабочей сумки небольшой рюкзак, стало намного интереснее. А когда он, присев на корточки у парапета как раз над тем подъездом, где временно обитал Федор Филиппович, начал быстро и сноровисто забрасывать свой рюкзачок мусором, Глеб понял, что наблюдает, скорее всего, за своим двойником, подполковником ФСБ Молчановым номер два.

Ладонь, сжимавшая мобильный телефон, расслабилась, и нагретая ее теплом трубка беззвучно скользнула обратно в карман. Звонить генералу и предупреждать об опасности не стоило: замаскировав рюкзак, липовый телемастер вернулся к надстройке углового подъезда, прихватил кабель и скрылся из вида. По истечении времени, необходимого, чтобы со средней скоростью спуститься с пятого этажа, он вышел из подъезда, сел за руль своего пикапа и укатил. Глеб почему-то вспомнил, что эта модель Ижевского автозавода носит поэтическое название «ода»; применительно к данному транспортному средству его так и подмывало расшифровать как «опорно-двигательный аппарат», с которым у этого драндулета почти наверняка существовали серьезные проблемы.

Дальнейшее сидение под зонтиком в обнимку с подзорной трубой явно не имело смысла: все, что нужно, Глеб уже увидел. Он покинул наблюдательный пункт, бросил телескоп в багажник машины и через полчаса уже щупал навесной замок на дверце чердачного люка в угловом подъезде старой пятиэтажки на Штурвальной.

Предчувствие его не обмануло: замок казался запертым только с виду, прочная дужка откинулась, стоило лишь легонько потянуть книзу корпус. Глеб без проблем проник на технический этаж, а оттуда, все так же без проблем, на крышу.

Опустившись на корточки над сваленной у парапета кучкой безобидного с виду строительного мусора, он ненадолго задумался: а вдруг там бомба? Впрочем, это вряд ли: судя по почерку, его двойник – опытный, умелый хирург, а не мясник, готовый взорвать целый жилой дом или бросить в толпу осколочную гранату ради того, чтобы убить одного-единственного человека.

Кроме того, он чувствовал: там, внутри, никакой бомбы нет.

Осторожно, тщательно запоминая, где и как лежал каждый обрывок рубероида или кусок битума, он разобрал кучу, выкопав из-под мусора слегка запылившийся рюкзак. Рюкзак был небольшой, брезентовый, с укрепленным коричневым кожзаменителем дном и нашивкой на клапане, где красовалась вытисненная истершимся золотом роза ветров и надпись «Турист» – словом, такой, какой во времена Брежнева и Горбачева можно было купить в любом магазине спорттоваров от Бреста до Владивостока и от Архангельска до Кушки. Расстегнув пряжку на ременной застежке клапана и развязав тесемку, которая стягивала горловину, Сиверов заглянул в рюкзак.

Обнаружившийся внутри малый джентльменский набор рассказал ему о планах киллера так же подробно, как если бы Черный Подполковник изложил их в письменном виде. Тут был моток прочной нейлоновой веревки и еще кое-что из альпинистского снаряжения; тут была небольшая аккумуляторная электродрель, и портативный генератор электромагнитных помех тоже был тут как тут. Еще здесь лежал пистолет – к некоторому удивлению Глеба, вовсе не «Стечкин».

А впрочем, чему тут удивляться? «Стечкин» был визитной карточкой Сиверова-номер-два, главной отличительной особенностью его фирменного почерка. Смерть Федора Филипповича, судя по всему, планировалось представить как самоубийство, и кто-то решил, что, застрелись он из «Стечкина», это будет уже перебор. Правда, в таких случаях на месте инсценированного самоубийства оставляют что-нибудь, что не жалко бросить – в идеале это ствол, принадлежавший убитому, но на худой конец сойдет какой-нибудь старенький «ТТ» или «Макаров». А тут, гляди-ка, целый «вальтер»! Да какой – будто только что из заводской упаковки!

– А вы, ребята, не скупитесь, – вертя пистолет в руках, хмыкнул Сиверов.

Слегка оттянув затвор, он заглянул в патронник. Патрона в стволе не было. Тогда Глеб выщелкнул из рукоятки обойму и в задумчивости подбросил ее на ладони. Любой нормальный, вменяемый человек, не говоря уже о профессиональном стрелке, перед тем, как пустить оружие в ход, должен проверить, заряжено ли оно. Может, конечно, и не проверить, особенно если действовать приходится второпях, но в данном случае такая вероятность невелика – уж очень профессионально этот парень работает. Да и потом, куда ему торопиться? Все спланировано, все заранее тщательно подготовлено, каждый шаг продуман и рассчитан чуть ли не по секундам – словом, места для спешки и небрежности просто-напросто нет. Так что разрядить обойму – это не выход, а способ нажить новые проблемы.

Приняв решение, Глеб вынул из кармана швейцарский армейский нож со множеством лезвий, одно из которых представляло собой миниатюрное подобие плоскогубцев. Выщелкнув из обоймы верхний патрон, обернул головку полой рубашки, чтобы не поцарапать, а затем прихватил плоскогубцами и, повернув, извлек пулю.

Бездымный порох маленьким конусом темных, отливающих антрацитовым блеском крупинок высыпался на шершавый бетон парапета. Глеб дунул, и чья-то не случившаяся смерть безобидно развеялась в воздухе, осыпавшись на землю редким, бесшумным и никем не замеченным дождем. Подумав секунду, он проделал ту же операцию еще с одним патроном, вставил в пустые гильзы увесистые, в медных рубашках пули, по очереди большим пальцем вдавил обезвреженные патроны в обойму, а обойму загнал в рукоятку «вальтера».

Придирчиво взвесив пистолет на ладони, он снова задумался. Разница в весе была мизерная, он даже не мог с уверенностью сказать, ощущает ее на самом деле или просто думает, что ощущает, потому что знает об ее существовании. Но он – это он, а люди-то все разные! Когда-то давно, в прошлой жизни, он знавал одного прапорщика, который мог с завязанными глазами, по весу, определить, что находится в каждой из трех совершенно одинаковых бутылок – водка, портвейн или медицинский спирт. Невероятно, но факт: на глазах у Глеба прапорщик на спор проделывал этот коронный трюк множество раз и ни разу не ошибся.

Рассеянно рыскающий по сторонам взгляд остановился на небольшой кучке сухого штукатурного раствора, оставленной строителями у стены надстройки. Разница в весе будет все равно, подумал Глеб, – но без точных электронных весов ее не определишь. Если ему это удастся, он не человек, а какой-то демон. А против демона я жидковат, тут нужен священник, да и то не всякий, а – хороший, сильный экзорцист…