Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь

– Как МВД? – опешил Женька. – Почему МВД? Мы же… Они же…

– По новым данным разведки, мы воевали сами с собой, – вспомнив строчку из старой-престарой песни, сказал Андрей. – Разве не так, господин Данилов?

Его превосходительство сохранил полную невозмутимость. Он стоял на корме, где подле траловой лебедки были сложены плоские снарядные ящики со слитками, опираясь на свою неразлучную трость с серебряной рукояткой, отлитой в виде застывшего в прыжке тигра. На губах генерала Данилова играла снисходительная улыбочка, за которую его хотелось придушить; тяжелая кобура с пистолетом была сдвинута назад, за спину, – то ли чтобы не мешала руководить, то ли просто по привычке. Андрею пришло в голову, что его превосходительство убрал ее назад специально, дабы не так сильно смахивать на эсэсовца; как бы то ни было, такое положение кобуры его целиком и полностью устраивало. Его собственная кобура висела спереди, на виду; она была пуста, и Андрей очень надеялся, что это не слишком бросается в глаза, как и оттянутый тяжестью пистолета карман брюк.

– Вроде еще не полночь, – светским тоном заметил генерал. – Но, раз уж вас повело срывать маски именно сейчас, не стану спорить. В самом деле, зачем тянуть? Вы правы, Андрей Юрьевич. Я никогда не сомневался в вашем уме и профессионализме, и именно поэтому вы здесь. Правда, вы только что допустили одну маленькую фактическую ошибку. Ваши разведданные о моей скромной персоне слегка устарели. Я действительно в отставке. Подал рапорт перед отъездом сюда – устал, знаете ли, тянуть лямку, да и других забот теперь хватает. Вы никогда не задумывались, какое это хлопотное дело – быть богатым человеком? Особенно скоробогатым. Я бы даже сказал, скоропостижно богатым. И особенно в нашей стране. Откровенно говоря, я принял решение покинуть родину и обосноваться в каком-нибудь более цивилизованном и приятном местечке. Вас, как это ни прискорбно, я с собой не приглашаю. Вы, равно как и наш юный друг, останетесь здесь. Единственное, что я могу для вас сделать, – это избавить от мук жалкого прозябания, которое так красочно описал этот идиот Ганин. Вашим последним приютом станет вот эта живописная бухта. По-моему, это куда лучше, чем неглубокая яма под кучей хвороста в подмосковном лесочке или урна с пеплом, замурованная в стене колумбария.

– Какое человеколюбие, – криво усмехнулся Андрей.

– Не только. Еще и трезвый расчет. За недолгое время нашего знакомства я не раз имел случай убедиться, что вы оба обладаете неожиданно высоким потенциалом выживаемости. Непозволительно высоким, Андрей Юрьевич. И я просто не имею права рисковать, оставляя вам хотя бы мизерный шанс на спасение. И потом, что вас так удивляет? Чего еще вы могли ожидать, выпив столько моей крови? Вы надоели мне безумно, до последнего мыслимого предела. Вы начали мешать мне в тот самый день, когда, как пиявка, присосались к этой истории с золотом партии. Поначалу я не воспринимал вас всерьез, а зря. Нужно было ликвидировать вас после первой же публикации на эту тему. Но сначала я вас попросту проворонил, а потом, поразмыслив, решил повременить с ликвидацией в надежде, что вы окажетесь удачливее меня и первым нападете на след Прохорова. И, как видите, мой расчет блестяще оправдался.

– Да, – сказал Андрей, – Прохоров оказался вам не по зубам. Вы показали себя скверным учеником, вам не удалось превзойти своего учителя.

– А, так вы и до этого докопались?

– Ну, еще бы! Прохоров был на побегушках у Пуго, вы – у Прохорова… Кем вы тогда были – капитаном?

– Майором. Он мне доверял – во всяком случае, мне так казалось. Именно я проделал львиную долю подготовительной работы по отправке золота – тогда, в девяносто первом, накануне путча. Но конечную точку маршрута этот старый подонок мне так и не назвал, и из командировки своей не вернулся – рассчитывал, очевидно, что его сочтут погибшим. Тогда страна уже трещала по швам, Ельцин со своими антикоммунистическими настроениями был на коне, а наш полковник, вы не поверите, был истинный, правоверный коммунист. Почему, как вы думаете, он не присвоил золото, а оставил его лежать здесь, на острове? Да потому, что до последнего дня ждал, когда над Кремлем снова поднимут красный флаг, – не эта банда клоунов, которая сейчас именует себя компартией России, а те, настоящие коммунисты, – не знаю уж, откуда он ждал их появления, разве что с какой-нибудь альфы Центавра… Что ж, вынужден признать, что вы проделали большую работу. Но это был мартышкин труд, потому что извлечь пользу из этой информации вы не сумели. Прохорова я не переиграл, это верно, но с вами справился шутя. И лучшее тому доказательство – ваше присутствие здесь. Все обо мне зная, вы отправились в эту экспедицию, потому что другого выхода у вас не было. Вы видели ловушку, и вам пришлось в нее войти. Отдаю должное вашему мужеству и оптимизму, но время, к сожалению, вышло. Пора ставить точку, Андрей Юрьевич. И я не могу с чистой совестью сказать, что мне будет вас не хватать. Это была бы бессмысленная ложь.

Андрей с независимым видом отставил ногу и засунул руки в карманы.

– Можно подумать, вы мне не надоели! – с вызовом сказал он. – От одной вашей болтовни повеситься можно. А уж то, что вы устроили здесь, на острове, вообще ни в какие ворота не лезет. Вы что, больной? Заставить своих людей стрелять друг в друга, перебить три десятка человек, а для чего? Чтобы еще немного поводить за нос журналиста и мальчишку?

– Да плевать я на вас хотел! – сообщил его превосходительство. Теперь в его тоне сквозило раздражение, и это было хорошо: когда человек злится, он перестает обращать внимание на мелкие детали – такие, например, как засунутые в карманы руки собеседника. – Признаться, на такое количество жертв на данном этапе я не рассчитывал. Чтоб ему провалиться, этому вашему Ганину! Тоже мне, Робинзон Крузо, граф Монте-Кристо… Мне были нужны рабочие руки, которые погрузили бы золото на борт, а потом перебили бы друг друга – ну, хотя бы частично.

– А остальными вы занялись бы сами, – подсказал Андрей. – Как в том старом гангстерском детективе, где после налета на деловую часть Сан-Франциско налетчики пачками валили друг друга, пока в живых и при добыче не остался только организатор этого мероприятия…

– Не читал, – сказал Стрельников, то бишь Данилов. – У меня никогда не было времени на штудирование беллетристики. Теперь, надеюсь, оно появится, и я в числе прочего отдам должное шедеврам мировой литературы.

– Никогда не откладывайте хорошие дела на потом, – посоветовал Андрей. Большой палец правой руки в кармане сдвинул кнопку предохранителя и взвел курок, указательный легонько коснулся гладкого металла спускового крючка. – Потому что никакого «потом» может не оказаться.