Максим Шахов - Морской бой

Иван Никитин несколько опешил, потому что похлопывание именно по правому плечу считается в испаноязычных странах чисто женским жестом. А тут еще и такое знание испанской истории ХХ века. Начитанная девочка! Правда, профессия обязывает. Ежу понятно, что она такой же геолог, как Никитин – архиерей.

– Мисс Луиза! – поспешно позвал Никитин и вышел следом за американкой. Догонять девушку пришлось до холла с эркером, где под пальмами в кадках стояли удобные мягкие кресла. – Мисс Луиза, простите. Я хотел с вами поговорить. Вы не против, если мы присядем здесь?

– Да, а что вы хотите? – Девушка остановилась, но на ее лице уже не было игривой приветливости, как в кабинете Флореса.

– Ну, мы все-таки с вами представляем родственные организации. Геологическое братство! Неужели нам не о чем поговорить?

– Например, о совершенствовании методов экономической оценки нефтегазовых ресурсов и запасов месторождений? Или об определении слоев залегания? Вы, кажется, выиграли этот тендер у правительства республики? Вот и работайте, а нам, простым работягам, оставьте чисто теоретические изыскания, которые пригодятся, возможно, для защиты диссертации на степень магистра.

– Мне кажется, что вы просто недолюбливаете русских, мисс Луиза?

Девушка посмотрела в глаза Ивану и, помедлив немного, все же села в одно из кресел. Никитин поспешно уселся напротив и сложил руки на коленях.

– Вам приходилось сталкиваться с русскими в процессе вашей работы? – спросил Никитин, сделав ударение на слове «вашей». – Неприятные воспоминания?

– Знаете, а о русских в последние годы стали говорить совсем не так, как о них говорили раньше. Вы не знаете почему?

– Разумеется, – развел Никитин руками. – Это же очевидно! Россия все больше и больше набирает силу, выходит на новые рубежи международной политики. Кончились времена Брежневых, Ельциных…

– Мне кажется, что вы не понимаете, – покачала девушка головой. – Когда еще только кончилась Вторая мировая война, на русских смотрели с уважением. Мне отец рассказывал и его отец тоже. Потом началась «холодная» война, и русских стали бояться, потому что новое поколение ничего о вас не знало, а официальная пропаганда все больше нагнетала обстановку. И медведи у вас по улицам ходят, и детей рожают в поле и бросают. А выживают из них потом только те, кто сам добирается домой. А потом рухнула Берлинская стена, потом началась «перестройка», и это слово во всем мире стали писать на футболках вместе с именем Горбачева. Вас перестали бояться, в добрые отношения с вами стали верить. Но вы выплеснули в девяностые годы в окружающий мир столько всякой дряни в виде бандитов, уголовников, аферистов, что русских стали бояться уже в принципе. Как нацию именно аферистов, бандитов.

– А у вас в тридцатые годы в период Великой депрессии не было банд? Чикаго не стало нарицательным словом? А в Италии никогда не было сицилийской мафии, с которой ассоциировался каждый итальянец? По-моему, вы просто сейчас навешиваете ярлыки. Ведь во всем мире американцев снисходительно считают международными жандармами. Вы во всем разбираетесь, всех критикуете, только вы знаете, как кому надо жить. Прямо разносчики демократии воздушно-капельным путем. А не от вас ли пошло выражение «деловой человек», не ваше ли это слово «бизнес»?

– Есть разница между цивилизованным бизнесом и аферами.

– Есть, – согласился Никитин. – Как существует и такой неоспоримый факт, что все имеет свою цену. А раз все имеет свою цену, то всегда найдется и покупатель и продавец. Главное, ценность товара, не так ли?

– Не понимаю, мистер Никитин, о каком товаре вы, русский геолог, говорите мне – представителю частной нефтегазодобывающей компании? Вот если бы вы были русским политиком, который имел возможность повлиять на расклад международных сил в регионе, тогда я поняла бы. Вы могли бы сделать так, что часть месторождений разрабатывала наша компания. Вы можете сделать это? На уровне правительства Парагвая?

– А вы корыстный человек, мисс Луиза, – покачал Никитин головой. – Значит, для вас человек представляет ценность лишь настолько, насколько он влиятелен в международной политике?

– Что делать, – развела Уитнер руками и вдруг одарила Никитина ослепительной улыбкой. – Я почему-то уважаю и искренне люблю сильных и богатых людей. Эта любовь сильнее меня, и я ничего не могу с собой поделать. Извините.

Американка вскочила с кресла, как пружинка, махнула русскому рукой и быстрым шагом, поигрывая загорелыми бедрами, двинулась в сторону лестницы. Никитин хмуро смотрел ей вслед, обронив себе под нос непонятное для окружающих русское слово «зараза». Он был разочарован. Он почти откровенно предложил свои услуги, а она ограничилась воспитательной беседой. Может, он ошибся насчет нее?

Никитин вдруг поднялся и почти бегом отправился к выходу. Надо было уединиться, желательно выпить и хорошенько еще раз все взвесить. А может, он ошибался с самого начала? Может, те, кто вышел на него в Москве, были как раз не представителями крупной международной газовой корпорации? Может, эта смазливая Луиза Уитнер не агент ЦРУ? А если он недооценил своих новых друзей и ошибся в оценке изначально? Как раз изначальный ошибочный посыл и приводит к ошибочным результатам. Очень может быть, что вербовавшие его в Москве люди были из ЦРУ, а эта смазливая шлюшка в самом деле представитель коммерческой структуры. Правда, со своими интересами и, может быть, из службы безопасности этой структуры. Может быть, даже специалист по коммерческому шпионажу. Тогда надо свои намерения пересмотреть и переориентироваться. Не ошибиться бы в цене вопроса.

Залив Ла-Плата. Территориальные воды Аргентины

Капитан-лейтенант Ветров стоял на мостике рядом с капитаном и смотрел на далекий берег в бинокль.

– Ну все! – вдруг сказал Топилин.

– Что? – насторожился спецназовец.

– Все, нейтральные воды кончились. Теперь поспокойнее будет. В территориальных водах они к нам не сунутся. Все же палуба – территория России. Не посмеют!

– Да? – усмехнулся Ветров. – Открытые нападения здесь нам, может, и не грозят, а скрытые еще впереди. Вы, Николай Николаевич, разве не поняли, что эти ребята серьезно настроены? Готовьтесь к провокациям. И лучше бы нам не заходить в порт.

– А судно по реке вы поведете? – нахмурился Топилин. – Туда соваться без лоцмана запрещено.

– А вот и гости! Николай Николаевич, посмотрите десять градусов левее. Видите, два катера к нам несутся?

– Таможня? Смысл? Обычно вне пределов порта останавливают, когда существует угроза судоходству или иная веская причина.

– Вот они нам сейчас о ней и расскажут! Только это не таможня. Это… береговая охрана. И на борту у них спецназ в полном специальном облачении. С автоматами, в касках и бронежилетах.