Феликс Разумовский - Кара

— Ты встал и пошел. — Катя уселась на ящик с грязным бельем, где обычно любил сворачиваться в бараний рог кот Кризис. Она попыталась улыбнуться, но губы ее дрожали. — Потом чуть не прибил ментов и, проковыляв с голой жопой до моста, пришел в себя. Надеюсь, что навсегда.

— Ни хрена не помню. — Савельев осторожно, чтобы не наделать луж, принялся вылезать из воды и потянулся за полотенцем. — Слушай-ка, солнце мое, а что означает по-вашему Хармакути? Просвети, сделай милость.

— Думаешь, я все так и помню? — Катя закрыла за собой дверь и, включив в комнате свет, придвинулась к книжному шкафу. — Здесь должно быть, сейчас посмотрим. Вот, пожалуйста. Хармакути — это древнее название сфинкса, дословно «солнце на горизонте», основанное на том, что каменный колосс смотрит на восток. — Катя подняла глаза на покрасневшего после ванны Савельева и снова уставилась в книгу. — Вероятно, может служить синонимом любого предмета, выполненного в форме фигуры древнеегипетского синтеза, то есть сфинкса. — Неожиданно глаза ее округлились. — Ведь ты к нему и шел, без штанов, посреди ночи, а зачем?

— Знаешь, понятия не имею, — Юрий Павлович вдруг почувствовал, как на него надвинулась страшная усталость, и он присел на постель, — будто толкало что-то в спину — иди, иди, иди, иди.

Глаза его начали закрываться, но Катя внезапно яростно тряханула Юрия Павловича за плечо:

— Ты что, не понимаешь, что с этим не шутят? Хочешь по-настоящему вольтануться? Завтра же двигай к врачу, знахарке, экстрасенсу, куда хочешь, но давай лечись, гад.

— Угу. — Савельеву казалось, что он стремительно падает на дно бездонного колодца. Приземлившись наконец на что-то очень мягкое, он блаженно вытянулся, и Морфей крепко обнял ликвидатора своими крылами.

Когда Савельев проснулся, за окном уже вовсю светило солнышко. Часы показывали начало двенадцатого. «Нас утро встречает прохладой». — Бодро поднявшись на ноги, он увидел на столе «Рекламу-шанс» недельной давности, где красным были подчеркнуты призывы от лепил, экстрасенсов и колдунов, дружно обещавшихся избавить за долю малую от любой напасти.

Основательно в отхожем месте газетку изучив, Юрий Павлович направился в ванную, затем долго разминал все свои члены и, очутившись наконец на кухне, узрел записку от Кати: «Мишаня, родной, поправляй здоровье драгоценное. P. S. Если худо с финансами, в морозилке лежат двести баксов». Савельеву сделалось смешно: надо же, доллары в холодильнике, это что-то новое, обычно женский пол сберегает бережно сбереженное в шкафу под бельем. Вытащив остатки вчерашней жареной курицы, он шваркнул их вместе с недоеденным пюре «дяди Бена» на сковородку. Больше есть было нечего. Попив чайку с твердокаменным, как из хижины дяди Тома, бубликом, Юрий Павлович гусятницу мыть не стал, а плеснул в нее кипятка и принялся звонить по объявлениям.

Белый маг, оказывается, забурел и работал лишь по предварительной записи, потомственный колдун был нынче не при делах, а экстрасенс Васисуалий решал только половые проблемы. Когда ликвидатор уже собрался послать всех оккультных товарищей к чертовой маме, вдруг прорезался вящий, астролог и адепт каббалы, без понтов согласившийся в тему вписаться.

— Эн-Соф да поможет нам, — несколько торжественно произнес он и, назвав время и место, отключился, а Юрий Павлович, все это на бумажку записав, отправился домывать гусятницу.

Скоро на кухне воцарилась полная гармония. Савельев, искренне самому себе удивляясь, едва совладал с ригельным монстром на входной двери и поехал общаться с кудесником. Располагался тот черт знает где — на улице Пролетариев в бывшем Царском Селе. Всю дорогу Юрий Павлович никак не мог сообразить, на что именно эскулапу пожаловаться. В голове его все время вертелось бородатое: «Здравствуйте, доктор, это мы — я и мой сифилис», где ситуация была вполне конкретной, а вот что сказать на этот раз?

«Здравствуйте, доктор, мне тут третьего дня во сне явились ученики Гермеса Трисмегиста, и один из них был фараоном Миной, а намедни по моей личной просьбе крысиная стая сожрала мной же замоченных торговцев наркотой, и вчера, во время ночного моциона с голой жопой по Васькиному острову, я чуть не ушатал троих лягавых, которым моя внешность показалась очень неизящной… Господи, какой бред». Савельев отыскал наконец при помощи сердобольных аборигенов улицу Пролетариев и запарковался возле небольшого желтого дома с балконами. Странно, но в парадной было чисто, на стенах никто не поминал чью-то маму с «Зенитом» чемпионом. Поднявшись на второй этаж, Юрий Павлович сразу же заметил выкрашенную светло-серой краской дверь.

Как бы там ни было, но экстрасенс ликвидатору почему-то понравился. Был он интеллигентной, слабо выраженной еврейской наружности, держался скромно, однако во всем облике его ощущалось достоинство, и, вняв Савельеву очень внимательно, он сразу сделался серьезен:

— Весьма похоже на сомнамбулизм, то есть я хочу сказать, вашим сознанием кто-то манипулирует. Сейчас это влияние ограничено ночным временем, когда вы спите и ваш астросом экстериоризирован, но мне кажется, что вскоре вы попадете в полную зависимость.

Заметив непонимающий савельевский взгляд, тот, кто просил называть его Исидором, улыбнулся:

— Поймите, между всевозможными предметами физического плана и психическими элементами астрального, а также духовного миров существует некоторое таинственное соотношение, взаимные симпатии и антипатии, суть психическая связь, уловить которую и пытается магия. В принципе у каждой овеществленной частички Вселенной имеются три фундаментальных информационных поля: космическое, одическое и материальное, которые никуда не исчезают со временем. Ну-с, — он достал кусочек янтаря с привязанной к нему тонкой шерстяной нитью и, подвесив его в своих пальцах наподобие маятника, приблизился к Юрию Павловичу, — давайтё-ка посмотрим, что тут у вас на энергетическом уровне…

Внезапно он замолк на полуслове, и его выбритое до синевы лицо отразило удивление, смешанное с непониманием, а Савельев почувствовал, как в глубине его собственного сознания начинает что-то происходить.

— Такого я еще не видел. — Исидор уставился на быстро вращавшийся против часовой стрелки кусочек янтаря, который совершал при этом еще и колебательные движения. — Подобный заряд отрицательной энергетики даже трудно представить. Я сейчас.

Он вскоре вернулся с небольшим хрустальным флакончиком и быстро отпил из него:

— Это питье Ен-Геди, специальное средство для повышения восприимчивости. — Савельев же совершенно явственно ощутил, как его душу начало понемногу затягивать вязкой непроницаемой чернотой.