Кирилл Казанцев - Отпуск с ворами

– Выкладывай.

– Мужика одного надо положить в «онкологию». Есть у вас каналы?

Как Антон и предполагал, ехать в клинику дядя Леонид очень долго отказывался. Одной из причин, как правильно понял Антон, было нежелание тратить деньги на собственное лечение, а побольше оставить дочери. Потом ему объяснили, что лечение будет бесплатным.

А потом Антон со Светланой долго сидели в приемном покое и молчали. Как-то само собой получилось, что Антон обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она благодарно ему улыбнулась и доверчиво уткнулась в его плечо носом. Вот так и зарождаются чувства, а потом происходит крушение надежд, рушатся мечты, а с ними и вера в людей. Причем в людей, в которых до этого доводилось верить очень сильно.

М-да, очень скоро придется объясняться со Светланой, выслушивать неприязненные реплики, увидеть снова слезы обиды и отчаяния. Но лучше все равно все объяснить.

Результаты анализов были готовы через три дня. Антон сидел в коридоре, чтобы не мешать Светлане общаться с отцом. Неожиданно дверь открылась, и девушка позвала его:

– Антон, иди. Папа хочет тебе чего-то сказать.

Лицо у девушки было бледнее обычного, а глаза пустые-пустые. Значит, диагноз неутешительный. Антон ободряюще улыбнулся, поднялся с мягкого дивана и вошел в палату. Девушка же из нее вышла. Старик лежал один. Под простыни к нему тянулись от стойки с аппаратурой какие-то провода, рядом стояла капельница. Лицо дяди Леонида было розовее, чем у дочери. Наверное, сказывалось действие лекарств, которыми его пичкали.

– Ну, как вы? – бодро спросил Антон.

– Никак, – серьезно ответил старик. – Я знал, что жить мне осталось мало. И затея эта ни к чему. Только Свету расстроили…

– Так что, все так плохо?

– Ты сядь, Антон, сядь. Тебе я все равно благодарен, вижу, что из чистых помыслов все это делаешь. Все так, как и должно было быть. Это наказание мне, расплата за грехи мои. Если бы только боль физическая, а то ведь и душа рвется на части. Ты знаешь, кто я такой?

– Отец Светланы, – голосом наивного мальчика ответил Антон, который вообще-то понял вопрос правильно.

– Отец! Только узнал я это всего-то меньше месяца назад. А ей, может, с полгода, как стало известно. От матери ее, с которой у меня когда-то были отношения. Хорошо нам было, только недолго счастье длилось. Нельзя мне было жениться. Ни на ней, ни на ком другом, потому что чтил я тогда законы наши, следовал им, как… В законе я, Антон, в авторитете! Вор я! – выпалив это, старик обессиленно откинулся на подушку и продолжил уже ослабшим голосом: – Был, конечно. А вот уже несколько лет я отошел от дел и живу на то, что скопил. А теперь все Светочке оставлю. Ты ей не говори ничего, слышишь! Не должна она узнать. Пусть пользуется, пусть живет. Это искупление мое… хоть частичку грехов мне жизнь отпустит. Обещай, что не расскажешь!

– А ведь я полицейский, – тихо сказал Антон. – Хотя… не знаю, зачем я это вам сказал сейчас. Наверно, чтобы вы знали, как я к вам на самом деле отношусь.

– Я почему-то не удивлен, – без улыбки сказал старик. – Если ты из уголовки, то наведи справки. Тебе те, кто поопытнее, скажут, кем был Леня Малахит в прошлом.

– Я не из уголовки. Я работаю в Управлении собственной безопасности.

– А-а? Гнилье подчищаешь в своем доме. Правильно! С гнильем бороться надо, эти хуже всех. Только ты мне скажи, а зачем помогаешь-то? Зачем в клинику отправил? К Светке клинья подбиваешь? Если обидеть хочешь, то я тебя с того света прокляну, если серьезно все, то…

– Ничего я не к ней не подбиваю, – проворчал Антон и покосился на входную дверь палаты. – То, что я сейчас расскажу, чистая правда. Я вообще не вру, а уж умирающему врать – вообще большой грех. Хотя можешь верить, а можешь не верить. Твое дело. Твою дочь я в самом деле спас от придурков пьяных, но это произошло случайно. Просто я крутился возле вашего дома в тот вечер. И домой я Светлане помог добраться не потому, что к ней что-то имею или к тебе подкатывался. Я это сделал чисто по-человечески.

– И на том спасибо. Успокоил старика.

– А вот в клинику я тебя устроил из корыстных побуждений, – признался Антон. – И говорю это тебе потому, чтобы еще раз подчеркнуть, что врать я не люблю. Интересен ты мне стал с оперативной точки зрения, когда я понял, кто ты такой в прошлом.

– Ясно, – попытался усмехнуться Малахит, но лицо его не слушалось. – Подходики ваши! Молодец, хорошо рассчитал. Ну, давай… Говори, чего хотел… Мне теперь все равно, а Светочке облегчение. Мне отсюда уже не выйти, и не узнает никто…

– У вас в подъезде живет одна женщина, личность которой мне надо установить. Поможешь, я опишу, как она выглядит.

– Зинка небось… Остальные тебе до фонаря.

– Что за Зинка?

– Зинка Ботва. Она напротив меня живет. Она не судимая, не думай. Но кореша ее хорошо знают. По молодости она с участковым спала, вот и не попал материал на нее куда следует. Баруха она, а теперь… теперь и сын у нее сгинул. Так чего она тебе понадобилась? Знаю, сам отправлял ее, сам ее советовал.

– Куда?

– Яшку Африку знаешь?

– Знаю.

– К Африке и отправлял. Он ко мне как-то подкатился, бабу просил подобрать, чтобы могла готовить, стирать, убирать и… язык за зубами держать. Я ее сосватал, а деньги через меня проходили, и я не все ей отдавал.

– Жадный ты, Малахит.

– Жадный, это точно, – спокойно согласился старик. – Это у меня есть. Только те, кто не жадные, они нищие, а я скопил и хорошо скопил. Так что Африка взялся за похищения, выкупы собирает?

– Не знаю точно, но там, где Зинка бывала, дела творятся нехорошие. А ты этого Африку вообще-то хорошо знаешь?

– Африку?

Малахит на какое-то время замолчал, но по интонации, с которой он переспросил, Антон понял, что эти двое в самом деле хорошо и давно знакомы. Он смотрел на заострившееся небритое лицо старого уголовника и ждал. Торопить не стоит.

И Малахит стал рассказывать. Это было как покаяние или как насмешка, как язвительная оценка чужих поступков, чужой жизни. Малахит рассказал, когда и как он с Яшкой Африкой познакомился, сколько раз и при каких обстоятельствах они вновь пересекались. Как Африка на его глазах вырос из мелкой шавки, дешевого крадуна в настоящего вора, как его короновали.

– Вознесся Яша тогда высоко, – тихим сиплым голосом беззлобно говорил Малахит. Он как будто просто констатировал заурядный факт. – И старых корешей забыл. Было и такое. Только не все кореша про него забыли. Наблюдал я за ним, Антоша, долго наблюдал, все приноравливался, как свалить, убрать его с дороги. Мне же тоже сладенького от жизни хотелось, а он мне дорожку пересек.

Старик вдруг затрясся весь, пытаясь кашлять или просто его стали душить какие-то спазмы. Антон вскочил со стула, чтобы броситься за врачом, но Малахит остановил его движением руки. Немного отдышавшись и вытерев лицо краем простыни, он продолжил говорить: